"Андрей Воронин, Максим Гарин. Пощады не будет никому ("Муму") " - читать интересную книгу автора

улицу, и не спешит ее открывать. Затем он шагнул на мороз, резко отрезав от
себя звуки закрывшейся дверью.
Пантелеич упорствовал в своем желании расчистить ворота раньше, чем
вернется Сергей. Он что было силы разбрасывал снег, работая, как
снегоуборочная хорошая машина.
- А, это ты, Муму, вернулся? А я, видишь, времени зря не терял, почти
все закончил. Еще немного, и ворота можно будет открыть. Отогрелся.
Муму положил руку Пантелеичу на плечо и взялся за черенок лопаты.
Старик дышал тяжело, прерывисто, было видно, что силы у него на исходе. Но
Пантелеич еще хорохорился:
- Ладно, Муму, поработай, а я тут немножко дыхание переведу.
Пока Дорогин расчищал снег, старик продолжал говорить:
- Я вот где-то читал, что с бабой в постели мужик тратит столько же
сил, как если бы разгружал пульмановский вагон. Так что можно считать, что
ты уже с самого утра вдоволь потрахался, а?
Дорогин прятал от Пантелеича лицо, чтобы тот не заметил улыбку. Об
отношениях с женщинами Пантелеич рассуждал с видом знатока, посвятившего
этому занятию всю свою жизнь.
- Вот ты, Муму, считаешь, наверное, что лучшая баба - это когда она
сладкая, как конфетка. А по мне так - нет. Что это за женщина, если один
сахар? В ней и горечь должна быть, и кислота, - говоря это, Пантелеич
посматривал на бутылку с недопитой водкой.
Наконец звякнул замок, и Муму отвалил одну створку ворот. Пантелеич тут
же бросился ему помогать, запихивая бутылку за ремень брюк, хоть в этом и не
было надобности, Дорогин легко справился бы и сам.
Но так уж был устроен старик, любил помогать, даже когда его не
просили. Оставалось расчистить небольшой участок у самых ворот, который не
смог разгрести грейдер.
- Вот и отлично, вот и хорошо, - приговаривал он, отряхивая рукавицы от
налипшего снега. - Пошли, - и потопал по еле заметной после вчерашней метели
тропинке к сараю, хоть можно было устроиться и дома, места там хватало.
Странное дело, Дорогин чувствовал себя будто бы чем-то обязанным
Пантелеичу, не мог ему отказать.
"Какого черта делать мне там?" - недоумевал Сергей, шагая за стариком к
сараю.
Они устроились в импровизированной мастерской, где было холодно, на
верстаке лежал перевернутый стакан, до половины заполненный льдом.
- Непорядок, - Пантелеич поставил стакан вертикально и вынул из ящика
две маленькие стограммовки.
Из-за пазухи достал завернутые в газету бутерброды, порезанные толсто,
так, что укусить можно только до боли в челюстях, раскрыв рот.
- Давай, Муму, по маленькой для сугреву.
Дорогин накрыл стакан ладонью и покачал головой.
- У-у...
- С утра не желаешь.
- Угу.
- Ты чего, Муму, мы же не пьянствовать собрались, а согреться, - старик
мягко отстранил руку Дорогина и плеснул в стакан на самое дно.
Он не мог себе позволить пить в одиночестве.
- Ты что, Муму, и я же не алкоголик какой-нибудь, чтобы одному пить!