"Андрей Воронин, Максим Гарин. Игра без правил ("Комбат") " - читать интересную книгу автора

подручные, отнюдь не добавляло ей радостных красок.
Желание уколоться было постоянным и неотвязным, как земное притяжение,
но временами оно становилось просто нестерпимым, и тогда Рублев изнурял
себя физическими упражнениями или ехал в тир к Подберезскому и расстреливал
там обойму за обоймой, засыпая бетонный пол дымящимися гильзами и до
хруста, стискивая зубы.
Это было все равно что жевать резинку, пытаясь обмануть голод, -
сосущая пустота во всем теле оставалась, но тренировки, по крайней мере,
помогали держать себя в руках. Настоящей отдушиной был сын.
Конечно, вслух Рублев никогда не называл Сергея Никитина сыном: парень
отлично помнил своих погибших родителей и терпеть не мог фальши, но в
мыслях Комбат давно усыновил подобранного им на вокзале подростка.
Юридически это усыновление оформлено не было. Борис Иванович еще
недостаточно пришел в себя для того, чтобы вступить в неравную схватку с
отечественными крючкотворами. Он до сих пор внутренне содрогался,
вспоминая, чего стоило ему просто устроить мальчишку в школу. У парня не
было никаких документов, и сухопарая директриса, с холодным, лишенным
возраста лицом, наотрез отказалась брать на себя ответственность за
беспризорника. Под конец долгого и бесплодного разговора - пятого или
шестого по счету - Комбат совершенно вышел из себя.
- Чтоб ты подавилась своей отчетностью, - сдерживаясь из последних
сил, сказал он. - А если бы на его месте был твой сын?
- Мой сын погиб в Чечне, - сказала директриса.
В лице ее что-то дрогнуло. Рублев извинился и пошел к дверям, стараясь
ступать бесшумно, но она остановила его.
- Приводите его завтра, - сказала она. - Но учтите, он сильно отстал,
а поблажек ему давать я не намерена...
Потом был бой с Сергеем, которому идея снова усесться за парту
казалась смехотворной. Впрочем, куда этому мальчишке было до директрисы...
Вспомнив о Сергее, Комбат посмотрел на часы и спохватился: парень
вот-вот придет из школы, а в доме хоть шаром покати. Аппетит у пацана был
отменный, он словно наверстывал упущенное и ел за троих: его организм рос и
требовал топлива.
Наскоро одевшись и прихватив хозяйственную сумку, Рублев выскочил за
дверь. Игнорируя лифт, он бегом спустился с шестого этажа и, пройдя
дворами, очутился на параллельной улице, где стоял гастроном. Набив сумку
продуктами и обменявшись парой слов со знакомой кассиршей, он направился
обратно, привычным усилием воли подавив желание притормозить у табачного
киоска. "Черт возьми, - подумалось ему, - ну что за жизнь! Этого нельзя,
того не моги, сего не смей...
До чего же все-таки слаб человек! Сколько всего напридумал себе же на
погибель... Однако рассуждаю я, как старушка на завалинке."
Все так же, бегом, поднявшись к себе на шестой, он отпер дверь,
разделся и принялся готовить нехитрый обед.
Вскоре по кухне поползли дразнящие запахи, свидетельствовавшие о том,
что можно садиться за стол. Словно по сигналу, в замке заворочался ключ, и
в прихожую вошел Сергей, с шумом сбросив на пол ранец. Рублев не был
опытным родителем и тем более педагогом, но зато кое-что понимал в кулачных
драках. Окинув своего воспитанника оценивающим взглядом, он неопределенно
хмыкнул и сказал: