"Андрей Воронин, Максим Гарин. Игра без правил ("Комбат") " - читать интересную книгу автора

Ирина шла к метро, задыхаясь от смеха. Смех этот существовал как бы
отдельно от нее - он совершенно не мешал думать. Ирина прекрасно понимала,
что другого выхода у Александры не было, точнее, не было сил искать этот
выход. В самой идее обучать умственно отсталых детей в обычной
общеобразовательной школе - ах нет, простите, в гимназии! - было что-то не
вполне нормальное, наподобие утверждения, что Земля плоская. Для этого
нужны особые условия, педагоги со специальной подготовкой, а тут вместо
всего этого, изволите ли видеть, папа. Поневоле возьмешься за журнал.
Это все от бессилия, поняла Ирина. Безумству храбрых поем мы песню...
Нет, Французов все-таки прав: пора бросать это дело, становиться домашней
хозяйкой, заводить собственного ребенка и опробовать свои педагогические
идеи на нем. Кроме того, не мешало бы заняться живописью. Что из этого
получится - еще вопрос, но не для того же она потратила четыре года на
учебу в Герценовском, чтобы обучать близнецов Гороховых основам гримерного
искусства! Юрка будет рад, он давно грозится вспомнить молодость и взорвать
школу к чертовой матери... То-то ученики обрадовались бы!
Эта мысль вызвала у Ирины новый приступ хихиканья. Она вспомнила, как
в течение первых двух лет своей педагогической деятельности каждое утро,
идя на работу, мечтала найти на месте школы груду горелых кирпичей.
Таким страстным это желание не было даже в те времена, когда сама она
носила школьную форму.
Приняв решение, Ирина испытала облегчение, какого не испытывала уже
очень давно, - пожалуй, с тех самых пор, как Французов вернулся из Чечни,
мрачный, но живой и очень решительно настроенный. "Хватит, - сказал он
тогда, - погуляли, и будет. Завтра идем в загс." Он всегда и все делал
решительно - недаром служил в десантно-штурмовом батальоне. В этом
словосочетании, и даже в его аббревиатуре - ДШБ, Ирине чудилась какая-то
всесокрушающая мощь. Французов и сам был под стать этому словосочетанию...
Но каким нежным бывал он порой! За ним как за каменной стеной. За
любимой и любящей стеной, между прочим. Это, кстати, было одной из причин,
почему Ирина не терпела болтовню в учительской: расплывшиеся, скверно
одетые и причесанные по моде семидесятых женщины наперебой хаяли своих
мужей, и выглядело это просто тошнотворно.
Навстречу, коротко прошелестев широкими шинами по сухому асфальту и на
мгновение ослепив ее сиянием хромированной дуги, прокатился огромный
серебристый джип. За ветровым стеклом бледной луной маячило одутловатое
лицо с бульдожьими щеками. Ирина проводила машину взглядом, в котором в
равных пропорциях смешались страх и любопытство: это был джип
Горохова-старшего. Один из его телохранителей, которых Французов без затей
называл бандитами, ехал в школу - забирать гороховских отпрысков. При
взгляде на этот джип и бледное, лишенное эмоций, словно грубо вылепленное
из куска скверного мыла, лицо охранника, маячившее за ветровым стеклом,
действия Александры, вбивавшей правила поведения школьников в пулеобразные
головы близнецов Гороховых при помощи тяжелого классного журнала,
представлялись настоящим подвигом.
Нет, из школы надо было уходить. С каждым годом она все больше
напоминала зверинец, в котором братья Гороховы были далеко не самыми
страшными из обитателей. Вот старшеклассники - это да. Иногда это и в самом
деле было страшно - без дураков, по-настоящему. Ирина порой представляла
себе, как девятиклассники валят ее в проход и насилуют прямо посреди урока,