"Барбара Вуд. Улица Райских Дев " - читать интересную книгу автора

придя в себя, его сознание прояснилось. И вдруг он с ужасом и отчаянием
понял, что не смерть любимой женщины привела его на грань безумия, а
сознание, что он не утвердил себя!
Он хотел бы зарыдать, но слез не было, так же как перед тем не сошла с
его уст молитва о прощении. Он стоял перед автомобилем, который глубоко
завяз в грязи. Есть ли вблизи деревня, где он мог бы найти помощь и утолить
жажду?
Вдруг он увидел около себя темную фигурку-девочка-крестьянка, феллаха,
в длинном грязном платье, с высоким глиняным кувшином на голове.
- Да хранит тебя Бог прощающий и милосердный, - прохрипел он еле
слышным голосом. - Утоли мою жажду глотком воды...
К его удивлению, она шагнула к нему и наклонила кувшин, он протянул
сложенные ковшиком пригоршни. Эта девушка - посланница неба, ведь обычно
крестьянки разбегаются при виде горожанина, случайно появившегося в деревне.
О, какой божественный вкус у свежей речной воды! Он пьет и пьет из
пригоршней, потом льет воду на голову, брызгает в лицо и снова пьет.
- Я пил самые дорогие изысканные вина, - говорит он, расчесывая
пальцами влажные волосы, - но им не сравниться с этой водой. Спасибо, дитя,
ты спасла мне жизнь.
Посмотрев на лицо девушки, он понял, что говорит по-английски. Невольно
улыбнувшись, он продолжил говорить по-английски будто бы сам с собой.
- Мои друзья называли меня счастливчиком, - сказал он, плеснув воды на
лицо, - потому что я остался единственным сыном и унаследовал богатства
отца. У меня были братья от первых жен отца - три брата. И четыре сестры. Во
время эпидемии инфлюэнцы умерли два моих брата и сестра-еще до того, как я
родился. Последний брат погиб на войне. Еще одна сестра умерла от рака. Две
сестры живут в моем доме на улице Райских Дев. И я - единственный сын, это -
тяжелая ответственность.
Ибрахим посмотрел в бездонную голубизну неба, но не увидел строгого ока
отца. Он вдохнул утреннюю свежесть и почувствовал, что сердце сжалось в его
груди, а к глазам подступают слезы. Она мертва, его нежный мотылек. Он снова
протянул руки к струе из кувшина, плеснул водой в глаза, которые жгло, как
будто в них попали песчинки, и запустил пальцы в мокрые волосы.
Бросив взгляд на девочку, он подумал, что она была бы красива, если бы
ее отмыть, - но в тридцать лет, как все женщины-крестьянки, она уже станет
старухой.
- Теперь у меня новорожденная дочь, - продолжал он говорить вслух
по-английски. - Мой отец назвал бы это крушением. Он считал, что мужчина
утверждает себя в сыновьях, а рождение дочерей оскорбляет мужское начало.
Никогда на моей памяти он не обнимал моих сестер. А я думаю, что маленькие
девочки так милы. И может быть, моя дочь вырастет похожей на мать... - Голос
его прервался. - Ты не понимаешь, о чем я говорю, - мягко обратился он к
девочке-феллахе. - И мою арабскую речь ты бы не поняла. Мир чувств тебе
недоступен, твоя жизнь проста, и все в ней определено обычаем. Родители
выберут тебе мужа, ты будешь рожать детей и растить их и умрешь уважаемой в
своей деревне старой, почтенной женщиной...
Ибрахим спрятал лицо в ладонях и зарыдал.
Девочка терпеливо ждала, прижимая к груди пустой кувшин. Ибрахим пришел
в себя и вытащил машину из грязи с помощью девочки: он объяснил ей
по-арабски, как она должна подталкивать, когда он будет сигналить. Когда