"Курт Воннегут. Эйфью" - читать интересную книгу автора

радиосигналы, испускаемые разными небесными телами.
Само собой, радиостанций там строить некому. Просто многие небесные
тела испускают массу излучений, и некоторые из них можно поймать в
радиодиапазонах. В этой его игрушке одно хорошо: она способна обнаруживать
звезды, скрытые от телескопов громадными облаками космической пыли.
Радиосигналы проходят через эти облака и попадают на антенну Фреда.
Но это еще не все, что может дать прибор, я в своем интервью с Фредом
Лью Гаррисон приберег самое интересное к концу программы.
- Все это очень интересно, доктор Бокман, - сказал Лью. - А теперь
расскажите, не обнаружил ли ваш радиотелескоп в нашей Вселенной что-нибудь
такое, что не сумели обнаружить обычные телескопы?
Это я была приманка.
- Да, обнаружил, - сказал Фред. - Мы нашли в пространстве примерно
пятьдесят участков, не экранированных космической пылью, которые излучают
мощные радиосигналы. Но в этих участках как раз нет никаких небесных тел.
- Ну и ну! - с притворным удивлением воскликнул Лью. - Это уже кое-что,
могу заметить. Леди в джентльмены, впервые в истории радиовещания мы дадим
вам послушать голос таинственных "провалов" доктора Бокмана.
Они уже протянули линию до антенны Фреда в университетском городке. Лью
махнул рукой оператору, чтобы тот включил сигнал, который она принимала.
- Леди и джентльмены - голос пустоты!
Поначалу в этом шуме не было ничего особенного - так себе, неровное
шипение, точь-в-точь как шипение спустившей камеры. Предполагалось, что шум
будет звучать в эфире пять секунд. Когда оператор выключил сигнал, мы с
Фредом стали неудержимо ухмыляться, как два идиота. Мне казалось, что я
совершенно раскован и по мне от радости мурашки бегают. У Лью Гаррисона был
такой вид, словно он неожиданно влетел в гримерную кордебалета. Он посмотрел
на стенные часы, н у него отвисла челюсть. Это монотонное шипение
передавалось в эфир пять минут! Если бы оператор случайно не дернул
рубильник, задев его рукавом, может быть, этот шум и до сих пор шел бы в
эфир.
Фред нервно рассмеялся, а Лью стал лихорадочно искать нужное место в
сценарии.
- Шорох ниоткуда, - продолжал Лью. - Доктор Бокман, скажите, не
придумал ли кто-нибудь название для этих загадочных провалов?
- Нет, - сказал Фред. - Пока что у них нет ни названия, ни
истолкования.
Истолкования природы пустот, откуда приходит шум, до сих пор нет, но я
предложил название, которое, похоже, привилось: "Эйфория Бокмана". Хотя мы и
не знаем, что собой представляют эти провалы, зато знаем, как они действуют,
так что название вполне подходящее, Эйфория - это блаженное чувство бодрости
и благополучия, так что лучшего названия не придумаешь.
После передачи Фред, Лью и я обращались друг к другу с сердечностью,
которая была уже на грани слезливой сентиментальности.
- Не помню, чтобы передача когда-либо доставляла мне такую радость, -
сказал Лью.
Искренностью он не страдает, но на этот раз он говорил правду.
- Это было одно из самых сильных впечатлений в моей жизни, - сказал
Фред смущенно. - Необычайно приятно...
Нас всех смутило и озадачило странное чувство, которое нас охватило. Мы