"Курт Воннегут. Эпикак ("Библиотека современной фантастики")" - читать интересную книгу автора

просто сидел и пытался выдумать что-нибудь поэтическое. Но все, что мне
приходило в голову, словно сошло со страниц "Вестника Американского
Физического Общества".
Я готовил ЭПИКАК к решению очередной задачи, небрежно переключая
рычажки. Не до того мне было, и я успел сделать не больше половины, а
остальные переключатели оставались в прежнем положении, как для предыдущей
задачи. Все контуры были соединены как попало, на первый взгляд совершенно
бессмысленно. И тут я из чистейшего хулиганства взял да и отстукал на
клавиатуре вопрос, зашифрованный простым детским кодом "цифры вместо
букв": А-1, Б-2, и так далее, по всему алфавиту.
Я отстукал: "24-19-15-13-14-6-5-6-12-1-19-27" - "Что мне делать?"
Щелк-пощелк, и наружу высунулось сантиметров пять бумажной ленты. Я
скользнул взглядом по этому бессмысленному ответу на бессмысленный вопрос.
"24-19-15-18-19-17-32-18-12-15-18-27". По теории вероятности не было почти
никаких шансов на то, что этот случайный набор цифр имеет смысл, разве что
случайно выскочит какое-нибудь словечко из трех букв, и то вряд ли.
Машинально я расшифровал текст. И тут я увидел собственными глазами черным
по белому: "Что стряслось?" Я громко расхохотался: надо же случиться
такому невероятному совпадению! Потом я отстукал для смеха: "Моя девушка
меня не любит".
Щелк-пощелк. "Что такое девушка? Что такое любит?" - спросил ЭПИКАК.
Тут уж меня проняло. Я засек, в каком положении стоят его
переключатели, а потом приволок к пульту полный словарь Вебстера. Мои
обывательские определения не годятся для такого точного инструмента, как
ЭПИКАК. Я ему все растолковал и про девушек, и про любовь, и про то, что
ничего у меня с ними не получается, потому что нет во мне поэтичности. А
раз речь у нас пошла о поэзии, пришлось выдать ему точное определение.
"А это поэзия?" - спросил он, да как пошел стрекотать, словно
машинистка, накурившаяся гашиша. И следа не осталось от прежней неловкости
и заикания. ЭПИКАК обрел самого себя. Бумажная лента сматывалась с ролика
как бешеная и петлями ложилась на пол. Я попробовал урезонить ЭПИКАКа, но
- куда там! - он творил, и все тут. Пришлось, наконец, вырубить ток из
сети, чтобы ЭПИКАК не перегорел.
Я провозился с расшифровкой до рассвета. Но, когда солнце выглянуло
из-за горизонта и увидело наш городок, я как раз закончил переписывать
поэму из двухсот восьмидесяти строк и собственноручно под ней подписался.
Поэма называлась "К.Пэт". Я, конечно, в таких вещах не разбираюсь, но,
по-моему, получилось нечто сногсшибательное. Помнится, начиналась она так:
"Есть дол, где ива к ручью склонилась, благословляя; вслед за тобою пойду
туда я, Пэт, дорогая".
Я сложил рукопись и сунул под бумаги на столике Пэт. Переключатели
ЭПИКАКа я переставил для вычисления траекторий ракет, и полетел домой, не
чуя под собой ног, унося в сердце самую удивительную тайну.
Когда я вечером пришел на работу, Пэт уже рыдала над поэмой.
"Кака-а-а-я красота", - вот и все, что ей удалось сказать. Всю смену она
была такая тихая и робкая. Как раз около полуночи я поцеловал ее в первый
раз в закуточке между блоками конденсаторов и магнитной памятью ЭПИКАКа.
К концу смены я был на седьмом небе, и меня просто распирало желание
рассказать кому-нибудь, как здорово все обернулось. Пэт решила
пококетничать и сказала, что провожать ее не нужно. Тогда я снова поставил