"Курт Воннегут. Мать Тьма" - читать интересную книгу автора

англосаксонской семье. Джонс, выше по лестнице, сиял от удовольствия при
виде чуда, которое он совершил. Он потирал и потирал свои покрытые
драгоценностями руки.
- Моя - моя жена, - сказал я старому другу Крафту, когда мы с
Хельгой вошли в мансарду. И Крафт, пытаясь удержать слезы, раскусил надвое
мундштук своей погасшей трубки из кукурузного початка. Он никогда не плакал,
но сейчас был близок к этому, мне кажется, очень близок.
Джонс, Крапптауэр и Кили вошли за нами.
- Как получилось, - сказал я Джонсу, - что вы возвращаете мне жену?
- Фантастическое совпадение, - ответил Джонс. - Однажды я узнал, что
вы еще живы. Через месяц я узнал, что ваша жена тоже жива. Разве, такое
совпадение - не рука Господня?
- Не знаю, - сказал я.
- Моя газета небольшим тиражом распространяется в Западной Германии.
Один из моих подписчиков прочел о вас и прислал мне телеграмму. Он
спрашивал, знаю ли я, что ваша жена только что вернулась как беженка в
Западный Берлин, - сказал он.
- Почему он не телеграфировал мне? - спросил я. Я повернулся к
Хельге.
- Дорогая, - сказал я по-немецки, - почему ты не телеграфировала
мне?
- Мы так долго были разлучены, я так долго была мертва, - сказала она
по-английски. - Я думала, что ты, конечно, начал новую жизнь, в которой для
меня нет места. Я надеялась на это.
- Моя жизнь - это только место для тебя, - сказал я. - Ее никогда
не мог бы заполнить никто, кроме тебя.
- Так много надо рассказать, о многом поговорить, - сказала она,
прижимаясь ко мне. Я смотрел на нее с изумлением. Ее кожа была такой нежной
и чистой. Она поразительно хорошо сохранилась для женщины сорока пяти лет.
Что делало ее прекрасный вид еще более удивительным - это ее рассказ о
том, как она провела последние пятнадцать лет.
Ее взяли в плен в Крыму и изнасиловали. В товарном вагоне отправили на
Украину и приговорили к каторжным работам.
- Оборванные, спотыкающиеся, повенчанные с грязью суки, - говорила
она, - вот кто мы были. Когда война кончилась, никто даже не позаботился
сказать нам об этом. Наша трагедия была нескончаемой. Мы не значились ни в
каких списках. Мы бесцельно брели по разрушенным деревням. Любому, у кого
была какая-нибудь черная и бессмысленная работа, достаточно было поманить
нас, и мы ее выполняли.
Она отодвинулась от меня, чтобы жестами сопровождать свой рассказ. Я
подошел к окну, слушал и глядел сквозь пыльное стекло на голые ветви
деревьев без листьев и птиц.
На трех пыльных оконных стеклах были грубо нарисованы свастика, серп и
молот, звезды и полосы. Я нарисовал эти символы несколько недель назад, в
конце нашего с Крафтом спора о патриотизме. Я усердно прокричал "ура"
каждому символу, разъясняя Крафту смысл патриотизма, соответственно,
нациста, коммуниста и американца.
- Ура, ура, ура! - прокричал я тогда.
А Хельга все пряла свою пряжу, ткала биографию на безумном ткацком
станке истории. Она убежала с принудительных работ через два года и на