"Курт Воннегут. Рецидивист (или "Тюремная пташка") (роман)" - читать интересную книгу автора

Альбрехта Дюрера, художника шестнадцатого века. Мы с Рут, пока я
за нею ухаживал, много раз посещали его дом в Нюрнберге. Если
память не изменяет, это я и придумал знаменитый его рисунок со
сжатыми руками в пластическую форму перевести. Потом рук этих
понаделали в мастерских полным-полно, в любую сувенирную лавочку
зайди, и вот они, пожалуйста, - на радость малахольным, которым
вздумается продемонстрировать свое благочестие.
Вскоре после нашей свадьбы перевели меня в Висбаден,
неподалеку от Франкуфурта-на-Майне, и поручили возглавлять
группу экспертов, которые разгребали горы немецких технических
патентов, изобретения всякие отыскивали да коммерческие тайны,
чтобы ими смогла воспользоваться американская промышленность. В
математике я ничего не смыслю, в химии тоже, и в физике, но это
не имело значения - взяли же меня на работу в Министерство
сельского хозяйства, и не имело значения, что я в жизни на ферме
не бывал, даже фиалки на подоконнике и то отродясь не выращивал.
Кто кончил гуманитарное отделение, везде руководить сумеет, так
по крайней мере тогда считалось.
Сын наш в Висбадене родился, пришлось делать кесарево
сечение. Бен Шапиро всем этим занимался, он у меня и на свадьбе
был шафером - его тоже в Висбаден перевели. Он как раз получил
полковника. А через несколько лет сенатор Джозеф Р.Маккарти
выяснит, что напрасно ему полковника дали, поскольку ни для кого
не секрет: до войны Бен Шапиро был коммунистом. "Кто приказ о
переводе Бена Шапиро в Висбаден отдал?" - вот что ему хотелось
непременно установить.
Назвали мы сына Уолтером: Уолтер Ф.Старбек-младший. Нам и в
голову прийти не могло, что он будет стыдиться этого имени,
словно его Иуда Искариот-младший зовут. Только ему двадцать один
год исполнился, он бегом в суд фамилию менять и не успокоился,
пока не стал Уолтером Ф.Станкевичем, так и подписывает свои
рецензии, которые в "Нью-Йорк тайме" появляются. Не забыли?
Станкевич была фамилия моего отца, которую он поменял. Смешно
мне становится, как вспомнишь рассказы отцовские, что ему
сказали на Эллис-Айленд, когда он прибыл иммигрантом в Америку.
Ему сказали: Станкевич - на американский слух как-то неприятно
звучит, подумают, от человека с такой фамилией должно скверно
пахнуть, хоть бы он просиживал в ванне от зари до зари *.

/* Stink (англ.) - вонять./

Вернулся я с маленькой своей "семьей человеческой"* в
Соединенные Штаты, опять в Вашингтон, округ Колумбия, осенью
тысяча девятьсот сорок девятого. Оптимизм мой стал прямо-таки
железобетонным, ни щелочки, ни трещинки не отыскать. Купили мы
дом, единственный собственный дом, какой был у меня за всю
жизнь, то самое крохотное бунгало в Чеви-Чейз, штат Мэриленд. На
каминную полку Рут ту статуэточку поставила - руки воздетые, по
рисунку Альбрехта Дюрера. Два, говорит, обстоятельства побудили
ее этот вот дом выбрать, никакой другой. Во-первых, там нашлось