"Курт Воннегут. Рецидивист (или "Тюремная пташка") (роман)" - читать интересную книгу автора

Так оно и было. Да у нее любое движение хоть невзначай, а
обязательно кокетливым выходило, любое словечко, а раз
кокетничает, значит, верит, что жизнь должна продолжаться вечно,
правильно ведь?
Обаяния в ней было, Бог ты мой! Да, а меня между тем
награждали за то, что все как по маслу шло. Родина меня медали
"За заслуги" удостоила, Франция - ордена Почетного легиона,
Великобритания и Советский Союз благодарственные письма
прислали. Хотя вообще-то всем этим я Рут обязан, она прямо
чудеса творила, и каждый, кого мы принимали да размещали,
блаженствовал себе - хоть бы все вкривь и вкось шло.
- Говорите вот, что вам жизнь отвратительна, откуда же у вас
столько жизненной энергии берется? - спрашиваю.
- Какой там еще энергии, - машет она рукой. - Детей у меня
все равно быть не может, даже если захочу.
Сами понимаете, напрасно она так думала. Просто вбила себе в
голову. Кончилось тем, что она-таки родила сына - очень, между
прочим, неприятный тип, он теперь рецензирует книжки в "Нью-Йорк
таймс", да я уж говорил.
Так вот мы с ней и беседовали в Нюрнберге, долго беседовали.
Рядом с церковью Святой Марты разговор происходил, где нас свела
судьба. Службы в этой церкви еще не возобновились. Крышу,
правда, опять поставили, но где раньше окно-розетка было, пока
что пришлось натянуть брезент. Старик-сторож рассказывал: окно
это, а также алтарь бомбой с английского истребителя разворотило
- прямое попадание. Так торжественно обо всем этом повествовал,
что, видно, счел случившееся одним из чудес, на какие вера
подвигает. Должен сказать, мало встречал я немцев, которых
огорчало, что их страна превратилась в руины. Мужчины их ни о
чем другом и говорить не желали, только про баллистику - нет, ну
надо же, как научились замечательно стрелять.
- Жизнь, - говорю, - это не только детей рожать.
А она в ответ:
- Если б у меня родился, так уж точно урод какой-нибудь.
Как в воду глядела.
- Ладно, - говорю, - хватит про детей. Вы только подумайте,
ведь совсем новая эпоха наступает. Мир наконец кое-чему
научился, понял кое-что. Десять тысяч лет все как полоумные,
только норовили побольше хапнуть, но теперь все, тут, в
Нюрнберге, черта под этим подводится. Про это еще книги будут
писать. И фильмы снимут. Самый важный поворотный пункт в
истории. - Тогда я действительно так думал.
- Знаете, Уолтер, - отвечает она, - мне иногда кажется, вам
от роду восемь лет, не больше.
- А больше и не надо, - говорю, - раз новая эпоха начинается.
Тут по всему городу начали бить часы, шесть вечера. И в этом
колокольном хоре новый голос прозвучал. Вообще-то не новый это
был голос, только мы с Рут никогда его раньше в Нюрнберге не
слышали. А был это густой бас Mannleinlaufen *, как называют
особенные такие часы на Фрауенкирхе, которая стоит в стороне от