"Андрей Волос. Хуррамабад" - читать интересную книгу автора

- Что? - переспросила бабушка.
- Я говорю - пойдем?
- Пойдем. Ноги мои, ноги. Что?
- Ничего, я молчу.
- Ты погромче говори.
Она оперлась на него, напряглась и пошла вверх, торопливо раскачиваясь.
Седая прядь выбилась из пучка и щекотала влажную от пота шею. Она хорошо
отдохнула. Надо чаще отдыхать. Если не делать этого, ноги совсем не идут. А
постоишь - вроде легче. Ох! Вот ведь иногда ничего, а иногда ступишь - хоть
плачь! Коленки горят. Снегу бы приложить...
Когда стояли, отдыхая, она проследила его взгляд. Внук смотрел на горы.
Отчего-то у всех, кто смотрит на заснеженные вершины, лица становятся
печальными. Такие красивые эти вершины - просто не верится. Выдумка, мираж.
Сама она, подумав об этом, вспомнила почему-то, как лениво, словно
масло, расходилась вода из-под жестяных скул пограничного катера. Катер
стучал несильным мотором, скребся вверх по Амударье.
Почему вдруг вспомнилось?
Ах да, горы. Была самая жара, конец июля или начало августа. Лето
тридцатого года. Катер жался влево, к своему берегу, порой на раскаленную
палубу падали клочковатые тени деревьев, из последних сил цепляющихся за
уступы обрыва волосатыми корнями. Промыло их, должно быть, весенней водой.
Да, горы. Справа и слева. С той стороны (с чужой, с неприятельской, с с
обманчиво тихой вражеской стороны) они были точно такими же, как с этой, -
серые, безжизненные... Какой снег!.. Еще бы, конец июля. Или начало августа.
Какой тогда мог быть снег? Господи, да она бы засмеялась, если бы кто-нибудь
ей сказал, что здесь может идти снег. Если бы, конечно, не заплакала. Горы
стояли словно вырезанные из огромных кусков пыльного папье-маше. Или из
затхлой серой ваты, пролежавшей до весны между рамами. Ненастоящие. Она
потом много всяких видела, но такого чувства не возникало. Невсамделишные.
Она смотрела из-под навеса, как ближе к вечеру кулем валилось на них
чудовищно большое, отвратительно жаркое солнце. Вода розовела, и чешуйчато
золотилась кильватерная струя. Катер стучал мотором - что-то у него внутри
фыркало, он ни с того ни с сего начинал иногда раскачиваться. Палубные доски
понемногу стыли, с воды долетало веяние если не прохладного, то хотя бы чуть
влажного воздуха. Ей было все нипочем. Впрочем, в девятнадцать лет все
нипочем...
- Стой! - хрипло скомандовала бабушка. - Постоим немного...
Она тяжело дышала и оттого, что стояла оперевшись о палку и
наклонившись, казалась совсем маленького роста. Смуглый морщинистый лоб
покрылся мелкими каплями пота.
- Постоим, - с готовностью согласился он. - Куда нам спешить.
Она явно не расслышала, но переспрашивать не стала, только механически
кивнула - должно быть, по выражению лица поняла, что фраза носит
риторический характер.
Что-то зашуршало над их головами, пырхнуло. Внук взглянул туда и увидел
веселого скворца, залихватски качающегося на тонкой ветви иудина дерева.
Взгляд произвел на скворца действие, сравнимое с действием камня или пули, -
он шумно взорвался и исчез, оставив после себя только спиральную раковину
завихренного воздуха, но и она тут же рассосалась.
- Осторожная птица, - удивленно сказал внук, все еще глядя вверх, и