"Андрей Волос. Хуррамабад" - читать интересную книгу автора

Таня тоже улыбнулась и пожала плечами.
- А если не вернусь, вам останется, - пошутил Сухонцев и встал со
стула, упершись ладонями в коленки, покрытые выгорелой диагональю.
Пальто повисло на гвозде в комнате. На других гвоздях висело несколько
других вещей - пыльник мужа и еще одно ее платье. Соль у Сухонцева, видно,
была, потому что он не заходил. Лето тянулось долго-долго, потом незаметно
кончилось и перетекло в осень, скоро выбросившую свои разноцветные флаги,
одинаково серо припорошенные вездесущей пылью. Потом крапнул первый дождь,
оставивший на листьях круглые следы, похожие на пуговицы. Хлопок был почти
собран, потом и вовсе собран, прошел настоящий дождь и еще один. Верхушки
гор стали белыми. В начале декабря стало известно, что Сухонцева забрали и
увезли в Хуррамабад.
Таня была поражена тем, что Сухонцев оказался врагом, хоть и прежде
достигали ее ушей недостоверные слухи о его происхождении. Она не знала, что
теперь делать с пальто, но муж, сказав, что Сухонцев, видимо, именно это и
подразумевал под своим отъездом, приказал ей убрать пальто получше, а отнюдь
не выбрасывать, как она было вознамерилась сначала. Завернутое в газеты и
пересыпанное махоркой от моли, пальто погрузилось под кровать.
В тридцать девятом случился пожар на хлопкозаводе, и все восемь месяцев
следствия муж провел в тюрьме. Она ни на минуту не поверила, что он может
быть виноват (а не то что уж вредитель, как говорили), и была права, потому
что по окончании следствия муж был выпущен и снова стал работать в той же
должности. Потом умер от дифтерита младший сын. Потом она купила сундук -
большой деревянный сундук, обитый разноцветной жестью, и пальто вместе с
другими вещами стало жить в нем - хоть ей и было немного жалко выделять в
новом своем сундуке место под чужое.
Потом началась война.
Сухонцев понемногу забывался, но пальто все еще ждало его: вот-вот,
мол, вернется он и набросит на свои иззнобленные плечи плотную шерсть. Война
кончилась, но здесь, далеко-далеко от фронтов, этого не было заметно. Муж,
пропавший без вести, все не объявлялся, и однажды ей стало ясно, что и
Сухонцеву пальто уже никогда больше не понадобится. Вытащенное из сундука,
перекочевавшего в другой дом вместе с семьей, оно лежало на чистом полу.
Годы были тяжелыми, длинными, и казалось, что пальто возникло на веку
какого-то иного, позапрошлого поколения, связанного с нынешним только
пуповиной памяти. Таня долго сидела возле него на стуле и загрубелыми,
утолстившимися в суставах пальцами щупала добротную, плотную, но
окончательно умершую за время лежания в сундуке ткань. Только здесь, в
пределах этого государства, время может порой уплотняться настолько, что
подобно невзрачному углероду, превращающемуся в алмаз, становится
голубоватой, холодной и правильно выпуклой линзой, в которой человек,
вместивший столько несчастий, сколько хватит иной стране на три поколения,
видится не пылинкой, но великаном.
Следуя завещанию Сухонцева, Таня должна была взять пальто себе; однако
пальто это уже никуда не годилось и не могло никого согреть: невидимый,
нечувствуемый ветер жестоко выдул из него остатки человеческого тепла. Перед
тем как начать его распарывать, она полезла в карманы движением хозяйки,
готовящей вещь к зимнему хранению или стирке. Что-то жулькнуло в пальцах,
зашуршало, и когда папиросная бумага была развернута, на ладони в клочке
фланели остались лежать запонки - четыре соединенных попарно тонких