"Андрей Волос. Паланг" - читать интересную книгу автора

которых пышнее и грандиознее предыдущего, так и сны почти непрерывно
занимали его сознание, с неизбежностью перетекая один в другой. Днем это
были светлые, легкие облака-видения, вмещавшие в себя воспоминания о былой
жизни и похожие на мечты; а также мечты, неотличимые от воспоминаний,
поскольку они тоже не выходили из круга прошлого, - их сутью было стремление
к тому, чтобы настоящее вернулось к прежней, к прошедшей форме бытия. И
вспоминалось, и мечталось одно и то же - родной дом, родное село... родные
горы вокруг... родные, близкие, понятные люди... ясные, прозрачные события.
Он приходил в себя от окрика или пинка, растерянно озирался, удивляясь тому,
как тускло выглядит окружающая действительность в сравнении с тем, что он
только что видел, кое-как исполнял, что требовали... А лишь только оставляли
в покое, Анвар погружался в следующее облако и улетал к тому, что было
действительно реальным и живым, - в родной дом или во двор школы, в кибитку
тетки Саломат или в заросшее ущелье, к звонкому ручью или на берег реки, где
мелкая волна суетится в камнях, перебирая золотинки песка... или еще
куда-нибудь.
Так было днем.
К ночи облака сгущались и темнели. Они наплывали друг на друга, катили
вал за валом, и каждый следующий был тяжелее и опаснее предыдущих. В их
грузных тушах гнездилась кромешная тьма, просверкивали изломанные
ярко-фиолетовые стебли опасных молний. И на смену всему тому светлому и
доброму, о чем он грезил днем, являлись совсем иные призраки и тени.
Главным действующим лицом этих снов был майор Хакимов. За глаза солдаты
звали его майор Хаким. Или просто Хаким. Это был высокий костистый человек с
сухим, обтянутым смуглой кожей скуластым лицом и с неожиданно серыми при его
иссиня-черной шевелюре глазами, одетый в спецназовскую полевую форму,
чрезвычайно ловко на нем сидевшую, и всегда вооруженный.
Наяву Анвар ничего такого не помнил. Быть может, впрочем, воспоминания
жили где-то в недрах его рассудка, но, подобно пугливым животным, не
обнаруживали попусту своего существования. А любое усилие над собой, любая
попытка вызвать тот или иной образ против его, образа, воли - да вот фигуру
того же майора Хакима, например, - приводила к чему-то вроде судороги мозга,
настолько мучительной, что память мгновенно съеживалась и отступала, как
отступает побитый новобранец - испуганно пятясь, скуля и на всякий случай
продолжая закрываться руками...
Поэтому Анвар не мог сказать, выглядел ли майор Хаким наяву так же, как
во сне, - то есть был ли полупрозрачен и мерцающ, скользили ли по его лицу
рваные пятна грозно трепещущего мрака, был ли он всегда чисто выбрит, пахло
ли от него хорошим терпким одеколоном, а также несло ли тем запахом смерти,
что заставлял цепенеть солдат и сержантов и вытягиваться по струнке
подчиненных ему младших офицеров?..
И действительно ли они стояли строем во дворе пустого, разбитого
снарядами коровника, в котором провели ночь, - тощие, темнолицые, тщедушные,
боязливые, в обмундировании третьего срока носки? Рокот двух БТРов и танка,
также прятавшихся за руинами стен, мешался с гулом близкой канонады,
глохнувшим в ущелье, плотно забитом таким же вязким, как небо, туманом.
Октябрь-горец ничем не был похож на своего добродушного долинного брата.
Снег сыпал с густого вязкого неба, ветер пробирал насквозь, они дрожали,
слезы и сопли текли по грязным лицам, кулаки - красные, как гусиные лапы, -
сжимались, тщетно стараясь сохранить тепло хотя бы внутри самих себя.