"Николай Волокитин. Страх (рассказы) " - читать интересную книгу автора

А как мне объяснить вот хотя бы такое?
Перед войной и в начале войны мой отец работал заготовителем пушнины и
постоянно находился в разъездах, часто не ночуя дома, часто приезжая за
полночь, а то и под утро.
На этот раз он примчался где-то в первом часу. Именно примчался, потому
что грохот его ходка - телеги - мать услышала еще задолго до того, как этот
ходок влетел к нам во двор. Конь был взмылен, храпел, отца трясло, и на нем,
по выражению матери, лица не было.
Кое-как успокоившись и распрягши коня, отец вошел в избу и рассказал,
что случилось.
Из деревни Моховое он выехал уже в темноте. Ночь была тихая, звездная,
теплая, и отец, уставший от дневной беготни, задремал. Кто знаком с прежним
деревенским бытом, тот знает, что в этом не было ничего особенного.
Задремать с вожжами в руках - вовсе не то, что задремать за баранкой. Конь,
чуя дом, сам топал по лесной дороге безо всякой управы.
И вдруг он остановился и захрапел.
Отец встрепенулся, вскинул глаза.
Рядом с ним стояли три огромных волка и какой-то белобородый старик.
Интересно, что у волков были удивительно осмысленные, "человечьи" глаза.
- Что будем делать? - спросил один из этих глазастых у старика.
- Пусть идет, - ответил старик равнодушно. - Ему и так скоро будет
конец.
Конь рванул, едва не выворотив оглобли.
Отец не помнит, как доехал до дома.
А через пару дней ему принесли повестку на фронт.
Накануне его отправки всю ночь завывала наша собака Мильтон. Как ни
успокаивали Мильтона, каких ласковых слов ни говорили ему, он все выл и выл,
будоража ночную деревню.
Отца призвали в сентябре сорок второго года. А уже в ноябре этого
самого сорок второго пришла похоронная. Отец был охотник, и его послали на
передовую с ходу, безо всякой предварительной подготовки.
Еще один факт, имеющий самое непосредственное отношение к этому.
Моей старшей сестре Валентине было двенадцать лет, когда не стало отца.
Возраст уже вполне серьезный, сознательный, и, видимо, именно поэтому она
гораздо сильнее и меня, и моей младшей сестры Раисы переживала потерю. Всю
жизнь. А может, тут было что-то другое... В отличие от нас с Раисой,
Валентина любила отца как-то сверхъестественно, фанатично, почти обожествляя
его.
И не раз говорила, рассматривая его фотографии и плача:
- Я не доживу до его возраста, вот попомните. Я умру раньше, точно вам
говорю.
Иногда мы пугались - такими странными у нее были при этом глаза. А чаще
всего просто фыркали и незаметно вертели указательным пальчиком у виска.
Напрасно фыркали и напрасно вертели.
Отец погиб в тридцать восемь.
Сестра умерла от острой сердечной недостаточности на тридцать восьмом.


* * *