"Дмитрий Володихин. Осколки царства" - читать интересную книгу автораподъезд и лестничной площадкой второго этажа всего на балл отличались от
фона в подъезде, где жил Игорь. То есть, четыре. Это небольшое, но ощутимое все-таки отличие происходило из более высокой зарплаты для здешней уборщицы: она обязана была привести в порядок большее количество поверхностей. Ее жалованье явно относилось к категории классических представительских расходов. На территорию фирмы можно было зайти через единственную дверь, представлявшую собой подлинный бастион. Сталь в коже. Камера - через нее охранник видел все, что творилось перед дверью. Фонарь (освещать лица подозрительных персон). В комплекте с кожей, сталью, камерой и фонарем пребывал также пневматический пистолет А-20, чудо русской конверсии: на него не требовалось никаких разрешений, но, как сообщил Игорю с доверительным выражением лица один из караульных, "в случае чего, с десяти шагов черепную кость на раз дырявит". Охранников Игорь почти не замечал, поскольку они были исключительно точно подогнаны в качестве необходимой приставки к дверному комплекту. Дверь - два (новая), камера никак не воспринимается, вне шкалы; "караульный" стол за дверью - три, так как всякая стандартная офисная мебель оставляет впечатление тупости и неудобства, а это было именно оно: годовалое черное приобретение, каких в московских офисах 90-х годов двенадцать на дюжину, к тому же с микроскоплениями пыли в микротрещинах крышки. Охранник тоже три, причем независимо от конкретного человека, одетого в дешевый пиджак с дешевым галстуком, повязанным на дешевой рубашке, но при выдающейся стойкости стрелок на брюках, при общей высококачественной опрятности; собственно, без немного тревожных воспоминаний о том, как эти самые стражи бастиона принимают водку после ухода начальства - военные все-таки по способу жизни порой уж больно задиристыми (а ну как и полная невменяемость улыбнется когда-нибудь хамской своей рожей!), без этих воспоминаний - два, а с ними - верное три. Тут уж ничего не поделаешь. Вообще, второй, третий и четвертый этажи принадлежали еще с советских времен гостинице, тихо сдавшей в обход всех указов второй этаж фирме, где работал Игорь, а четвертый какому-то туристическому агентству. "Туристы" проявили неуемную инициативу, испортив все лестничные клетки дома отвратительными плакатами: море-солнце-пальмы, стерильная женщина до половины из воды, на лице нарисована барби-улыбка. Мужчины - все, вне зависимости от возраста, национальности и сексуальной ориентации - примерно одинаково оценивали перспективы близости, которая могла бы последовать за знакомством с таким экземпляром: приятнее всего было бы дать пинка, чтобы посмотреть, как затрепещет спортивная попка; на прочее никого не тянуло. Наиболее угрюмые личности по дороге домой обращали к резиновым бедрам укоризны: "А ты поживи, попробуй, на наши триста". Или: "Ну и жуй свое поганое баунти". Между прочим, перед дверным бастионом и в непосредственной близости от море-пальм в давние времена поставлен был стол и два стареньких кресла для курильщиков. За столом сегодня сидела благородная Елена Анатольевна. Реальность "паровозного" стола гармонизировала реальность боевого поста охранников; роскошь Елены Анатольевны уравновешивала кошмар баунти в купальнике. Игорь восхитился этому блистательному перекрестку. Шкала предлагала очень разные баллы для эмпирики стола-кресел-дамы и для общей, более высокой по интеллектуальному уровню эстетики перекрестка. |
|
|