"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

водой арестанты считали как бы привилегией, и старик адвокат радовался, как
ребенок, когда ему разрешили взять бочку, впрячься в нее вместо лошади и
выехать за тюремную ограду за водой.
Особенно ждали заключенные попасть на постоянную работу на заводы.
Жизнь там была легче, так как не было непрестанного коммунистического
издевательства. На один из заводов (Южнорусский) попали главным образом
евреи. Говорили, что за хорошие деньги, данные коменданту, можно всегда туда
попасть. Работать там не приходилось. Был только один караульный. Можно было
даже при удаче сбегать домой и опять вернуться. На заводе Гретера было
тяжелее. Туда были отправлены поляки, заложники, привезенные из Одессы. Их
всего было перевезено 34 мужчин и 9 женщин, но на завод отправили только
мужчин. Жены просились с ними, но им отказали с издевательством, с циничными
разговорами. На тот же завод попали арестованные в Киеве польские студенты и
курсистки, которых заставляли исполнять всякие домашние работы.
На заводе Гретера было еще 17 человек харьковских крестьян из села
Богодухово. Никто не знал, почему они попали в заложники. Были среди них и
зажиточные, и бедные. Младшему было 57 лет, старшему 82 года. Когда красная
армия отступала, она увела этих крестьян с собой, начала таскать из тюрьмы в
тюрьму, может быть, и сейчас еще таскает.
На работу посылали иногда отдельными партиями. Арестованные ЧК
интеллигенты строили, между прочим, второй концентрационный лагерь, который
большевики не успели открыть. Те же арестанты разгружали арсенал для
эвакуации. Это была тяжелая работа, так как она продолжалась днем и ночью.
Но не столько трудность работы, сколько те издевательства, которыми она
сопровождалась, тяготили арестованных. Как-то раз сестра встретила партию
арестованных, которых вели на работу. Она была рада за них, зная, как они
это любят. Вечером, обходя тюрьму, она сказала им:
- Ну, что, работали? Освежились? - И увидала глаза, полные тоски.
- Ведь мы могилы рыли. Может быть, для себя, - ответили они ей.
В конце мая, когда расстрелы шли непрерывно, к сестре, раздававшей
обед, подошли, как всегда, старосты из камер. Среди них были Белиницын,
Щербак, князь Шаховской. Сестру поразило, что от них пахнет трупным запахом.
Оказалось, что их посылали вымыть и убрать погреба, где расстреливали
арестованных. Там на полу скопилось слишком много крови. Стояла летняя пора.
Кровь разложилась, началось зловоние. Комиссары отправили самих заключенных
привести в порядок место казни. Кто знает, может быть, они же были намечены,
как следующие жертвы.
Посылка на работы не гарантировала от расстрела. Ведь не было никаких
определенных категорий ни для преступления, ни для наказания. Каждый момент
распаленная фантазия тюремщиков могла изобрести новые издевательства и новые
мучения.
Несмотря на всю грубость Сорокина, при нем в концентрационном лагере
заключенным жилось почти сносно. Это не понравилось. Начались на него
доносы. Сорокина обвиняли в том, что он со своей снисходительностью
распустил тюрьму. И вот налетел на лагерь новый комендант, Угаров. Он был
тоже русский, как и Сорокин, но совершенно другого типа. Бывший портной,
Угаров одевался изысканно, всегда был в черном. У него было довольно
интеллигентное лицо с большими, черными, жесткими глазами, которые кололи
при встрече. У этого человека была собственная определенная тюремная
система. Он проводил ее беспощадно и свирепо.