"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

лихорадочное, паническое душевное состояние как в своих жертвах, так и в их
близких. Это был один из самых утонченных видов издевательств.


IV. Типы палачей

Один из старших следователей, еврей Иоффе, как-то сказал сестре:
- Ох, тяжело мне, сестра.
- Да, нелегко все это видеть, - сдержанно ответила она.
- Вам нелегко, сестра, а каково мне? Вы ведь не касаетесь этих ран, а
мне приходится своими руками лезть им в душу, касаться этих ран.
При этом Иоффе сделал хищный жест рукой, точно птица, впускающая когти
в чье-то сердце, и на лице его промелькнуло выражение жестокого
сладострастия, которое в этих адских подземельях не раз вызывало в сестрах
содрогание.
Разные люди были среди сотрудников ЧК, но у всех скоро вырабатывались
общие страшные черты.
Комендант Никифоров. Худенький, смазливенький блондинчик, мало
интеллигентный. В начале держал себя сдержанно, почти мягко. Первое время
сам не расстреливал. Потом вдруг начал франтить. Это было для сестер первым,
явным доказательством, что руки у коменданта уже в крови. Значит, дана ему
добыча в уплату за палачество.
И другое еще сделали они наблюдение на своем крестном пути: "Я не
ручаюсь, что это правильно. Может быть, это нам так чудилось, - сдержанно
объясняла сестра. - Но когда тот или иной начинал расстреливать, это сразу
накладывало печать, я всегда знала... Появлялась какая-то тяжесть во
взгляде. Они не смотрели больше нам в глаза, а куда-то мимо, в пространство.
А когда случайно поймаем его взгляд, в нем сквозит сосредоточенная
жестокость".
Чем больше человек убивал, тем больше пьянел от крови, как от вина.
Подымались темные волны садизма. Человеческое заменялось звериным. Только
людей, способных поддаваться озверению, возводила ЧК в высокий и прибыльный
сан постоянных сотрудников.
Расстрелы поручались и караульным, когда работы бывало слишком много,
но караульных приходилось к этому приучать. Вначале они иногда отказывались.
Их принуждали, поили спиртом, соблазняли добычей, разделом имущества
казненных. Некоторые все-таки упирались. Прибежал раз к сестре караульный,
почти мальчик - еврей. Весь содрогаясь от отвращения, он заявил, что не
пойдет расстреливать. И не пошел. Равнодушнее всего исполняли приговор
латыши. Больше всего волновались и страдали кубанцы. Но все-таки
отказываться не хватало у них духу. Караульные сменялись. Их не
специализировали на расстрелах. Только комендатура неизменно, из ночи в
ночь, творила свое страшное дело.
Был в ВУЧК помощник коменданта Терехов. Кто он был - неизвестно,
говорили, что уголовный. Вначале этот высокий, стройный, красивый молодой
человек был главным палачом. Когда изящный и спокойный, в безукоризненно
сшитом офицерском френче, он шел по коридору, заключенные с тоской
прислушивались к мелодичному звону его серебряных шпор. Они знали, что
пришел он недаром, что выхоленная рука с дорогими кольцами скоро привычным
жестом поднесет револьвер к затылку одного из них.