"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу автора В армии для провинившихся солдат тюрем нет. Зато есть гауптвахта. Это
что-то среднее между КПЗ и СИЗО. На гауптвахту, в просторечии "губу", сажают защитников Отечества, задержанных патрулями вне части без увольнительных, нарушителей формы одежды, казарменных драчунов, а так же пойманных на воровстве. Ну, или вот таких, как я. Губа - это своеобразное чистилище. Кто-то, отсидев пять, десять, пятнадцать суток, возвращается оттуда в часть, а кто-то отправляется дальше - на настоящую зону или в дисбат. Мне светит именно дисбат. Дисциплинарный батальон. Порядки там, по слухам, куда как хуже, чем на зоне. В дисбате, или, как его еще называют, "дизеле", все ходят только строем, спят по шесть часов и много работают - "от забора и до обеда". Дисбатовские носилки - это двухсотлитровая железная бочка с приваренными вместо ручек ломами. Дисбатовская лопата вдвое больше обычной. У дисбатовцев нет выходных и праздников. На их форме нет знаков различия, а ремни - из толстого брезента. И самое главное - отсидев в дисбате год или два, солдат потом обязан дослужить положенный срок. Мне дадут по максимуму - два года. И еще год и десять месяцев я буду дослуживать. Всего получается почти четыре года. Больше, чем в морфлоте. Но прежде меня ждет губа, трибунал или выездная коллегия военного суда и прочие прелести. Пока же я сижу в камере временного содержания, находящейся в штабе. Губа - это в Пскове, рядом с комендатурой. Туда меня, судя по всему, повезут завтра. Погруженный в невеселые думы, я брожу из угла в угол, сунув руки в карманы. В армии руки в карманах держать не положено, но сейчас я вне закона человек может быть свободным под замком? КВС маленькая, два на два метра. Окна нет, стены выкрашены экономичной зеленой краской, под высоким потолком - тусклая лампочка. Вместо кровати здесь имеется деревянный щит, напоминающий поддон для кирпича. В туалет меня должен выводить караульный, он мается за дверью, в коридоре. Еду - завтрак - принесут только утром. Делать нечего, спать не хочется. Кроме всего прочего, в камере довольно прохладно. Чтобы как-то отвлечься и скоротать время, я начинаю вспоминать события последнего времени. Жизнь моя, похожая до той злосчастной поездки в Москву на широкую, полноводную реку типа нашей Волги, а то и озеро с неспешно движущейся водой, резко переменилась и стала больше напоминать бурный горный поток, извилистый, пенный, клокочущий на перекатах, дробящийся в брызги о мрачные скалы, пытающиеся преградить путь свободно несущейся воде. Конь. Он - корень всех бед и поступков. Нет, неправда. Нужно быть честным с самим собой. Не конь, а я сам виноват. Это я открыл шкатулку, это мое любопытство заставило взломать замочек и сунуть нос туда, куда поколения предков - людей, надо думать, далеко не глупых! - не залезали даже в помыслах. Так что винить некого. Я напоролся на то, за что боролся. Конь поработил меня. Или - освободил? Как ни странно, новая жизнь мне все же больше по сердцу, чем прежняя, размеренная и неспешная. И когда я оставил фигурку, подсознательно я тосковал по ней. Даже не по ней, а именно по ощущениям, даруемым ею. Я тосковал по бурной горной реке. Она веселее, интереснее, ярче, мощнее, чем медленно катящая свои воды Волга. |
|
|