"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу автора Отпускают меня уже во втором часу ночи. По счастью, один из задержанных
блатнюков оказывается в розыске. Менты довольны, я отделываюсь воспитательной беседой и штрафом в тридцать рублей. На него уходят все мои расчетные деньги. Выхожу на крыльцо. Болят ребра, на голове приличная шишка, под глазом фингал. В остальном я довольно легко отделался, могли ведь и на перо посадить. Сидим вдвоем с Маратычем в раздевалке. Я верчу в пальцах стреляную гильзу и молчу. Мой тренер тоже молчит. Только что я рассказал ему всю историю моего грехопадения. Всю, за исключением одного момента - про фигурку коня я умолчал. Зато упомянул о событии, которое произошло сегодня утром: меня отчислили из университета. Из милиции в деканат пришла "телега" о моих ресторанных подвигах, а поскольку я уже был "на контроле", решение приняли быстро. Оно и понятно: с глаз долой - из сердца вон. Домой я не поехал. Желание снова напиться поборол. На тренировку явился вовремя и даже отстрелялся не хуже, чем на отборочных. Но Маратыч сразу просек мое настроение. Он - мужик опытный, был военным советником в Сирии, потом в Эфиопии и Анголе, как он сам говорит, "учил лучших представителей развивающихся стран держать в руках автомат Калашникова". Где-то в джунглях Анголы группа Маратыча нарвалась на УНИТовскую засаду. Трое советников погибли, а нашего тренера посекло гранатными осколками так, что он был подчистую списан из армии. Мы - не анголезы, не эфиопы. Нас всех Маратыч видит насквозь. Он хочет сделать из нас чемпионов, профессионалов с большой буквы. В тире у нас висят собственноручно написанные Маратычем плакаты: "Когда стрелок промахивается, выстрелил - ты точно промахнулся. Ричард Саундерс", "Точность является результатом однообразия. Неизвестный снайпер", "Пуля, просвистевшая на дюйм от цели, так же бесполезна, как и та, что не вылетела из ствола. Фенимор Купер" и несколько непонятное нам "Клевета - столь же опасное оружие, как и огнестрельное. Антон Рубинштейн". Еще один афоризм Маратыч не рискнул запечатлеть на бумаге, но часто произносит его на тренировках: - Чернокожие традиционно сильны в беге, а белые - в стрельбе. И добавляет после эффектной паузы: - Выбирайте, кто вы - беглецы или стрелки. Мы молчим уже минут десять. Я - потому что мне нечего сказать, все уже сказано, а Маратыч... Он как будто уснул, опустив исхлестанную шрамами голову на грудь. - Получается, что выхода у меня нет, - со вздохом говорю я, главным образом, чтобы напомнить Маратычу о себе. - На завод, подсобно-транспортным рабочим, пожалуй, возьмут, а куда-то в приличное место - вряд ли. - Выход всегда есть, - не меняя позы, говорит Маратыч. - В твоем случае он для меня очевиден. - И что же это? - Армия. Срочная служба. Я ковыряю носком кеда пол. Что тут скажешь? Мой тренер прав. Все гениальное просто. За два года многое забудется, многое поменяется. - Но осенний призыв вроде закончился. - Не волнуйся, армия - не трамвай, с остановки не уйдет. Подниму старые |
|
|