"Сергей Волков. Год французской любви (Роман в историях) " - читать интересную книгу автора

кувшин сухача, то берет себе Наташку. А если нет, то я... беру. Ик.
Про кувшин сухача никакого разговору не было, но водка ударила мне в
голову, и я радостно сунул свою руку для ритуального пожатия. Бубен разбил,
мы пошли на кухню, закурили, и посвятив Светулю, которая все же "свой
чувак", в обстоятельства спора, начали обсуждать нюансы.
Решили так: Бубен наливает в литровый стеклянный кувшин с эмблемой
"Олимпиада-80" на боку сухач, я его выпиваю весь, но не залпом, а с
перерывами, однако быстро, за две минуты. Если не уложусь во время - я
проиграл. Если успею - проиграл Бабай.
Мы вернулись в комнату, где скучали наши подруги, я очередной раз
обжегся о дивный взгляд Наташи, которая смотрела на меня практически
неотрывно, но за все время так и не сказала ни одного слова, Бубен тем
временем залил желтоватого вина в кувшин и протянул мне:
- Держи. Засекаю время. Раз, два, три... Начинай!
Я припал к краю кувшина и глубокими глотками начал вливать,
вталкивать, впихивать в себя кислый сухач. Поначалу все шло, как по маслу,
и я довольно бодренько выхлебал треть кувшина, перевел дух, и чуть
медленнее отпил еще, дойдя до половины. Тут подлое изделие мадьярских
виноделов шибануло мне в нос, и пришлось вновь прерваться. Желудок был
полон, причем полон был ещё до того, как я начал свой беспримерный "запив",
в нем были еда, водка, компот-запивалка, а теперь влилось ещё и поллитра
вина. Принимать ещё столько же божественного напитка он отказывался, мало
того, он, собака, норовил исторгнуть из себя уже принятое и вроде как
усвоенное.
- Я водички... попью! - кивнул я в сторону кухни.
- У тебя ещё минута. - напомнил Бубен, мстительно ухмыляясь, а его
зеленоватые глазки точно говорили мне: "Не хер было тосты мои
комментировать! Мучайся теперь".
Я, а следом за мной вся веселая компания, прочапали на кухню, я
отвернул кран, тупо поглядел на текущую воду, соображая, что делать.
Вообще-то я думал, что водички попить пойду один, и смухлюю, отолью часть
вина в раковину. Однако план мой рухнул, надо было держать марку, тем более
что из-за острого Ольгиного плеча на меня все так же пронзительно и зовуще
смотрели Наташины глаза. И я решился!
Не понято зачем, я сунул кувшин с вином под кран, долил воды, и
принялся пить. Разбавленный "Рислинг" "шел" куда легче, но зато по объему
его стало гораздо больше. Я выпил две трети, снова сунул кувшин под кран,
опять припал к его краю, точно умирающий от жажды странник в пустыне...
Короче, я все выпил. И уложился в две минуты, "тика в тику". Бабай
проиграл. Наташка стала моей. Только она об этом не знала. Но это было уже
не важно...
Потом мы вернулись в комнату. Потом ещё выпили. Кажется, собрались
танцевать... Кажется, что-то произошло и танцы не получились... Пошли
гулять зачем-то...
Помню ещё улицу, заснеженную и темную. Я сижу на скамейке в каком-то
дворе, рядом кто-то мнется и уговаривает меня: "Вставай, менты идут!
Заберут же..."
И снова улицы, потом, вдруг - освещенное огнями крыльцо Дома Культуры.
Рожи какие-то, чайная чашка, в ней водка. Выпил. Кричу: "Не хочу из чашки,
буду из горлА!"