"Александр Волков. Зорро " - читать интересную книгу автора

полагаю, ему ни к чему!
- Почему же ты сразу не сказал мне об этом, любезный? - Дон Манеко
остановился над коленопреклоненным стряпчим и, вытянув из за сапожного
голенища плетеный кожаный хлыстик, пощекотал его под узким подбородком.
- Я... Я хотел... - залепетал секретарь, предчувствуя, что гроза
миновала, но все еще боясь верить своему счастью.
- Ах, ты хотел! То есть у тебя было такое желание? - усмехнулся дон
Манеко, отводя хлыстик и вновь засовывая его за голенище.
Секретарь собирался что то сказать, но от страха слова застряли у него
в глотке.
- Теперь ты понял, что может случиться с человеком, который не
торопится с исполнением своих желаний? - продолжал дон Манеко, глядя в глаза
секретаря тяжелым, неподвижным, как у змеи, взглядом. - Он может лишиться
всего!.. Всего, понимаешь?
- Да да, я понял! - пролепетал секретарь. - Вы совершенно правы... Во
всем!
- Даже так?.. Браво! Я рад, что мы поняли друг друга! - воскликнул дон
Манеко, хлопая в ладоши. - Впрочем, погоди...
Он хотел было обойти секретаря, все еще стоящего на коленях, но вдруг
остановился и стал рассеянно оглядывать стенные шкафы, полки которых были
плотно уставлены книжными корешками с золотым тиснением. Секретарь замер, не
отрывая взгляда от широкоскулого лица посетителя с приплюснутым носом и
мощным, жестко очерченным подбородком.
- А как же в таком случае быть с законом? - медленно, едва шевеля
губами, произнес дон Манеко. - Не знаешь?..
- Я... Я... - затрепетал секретарь.
- Знаешь или нет? - резко перебил дон Манеко.
- Я п посм мотрю... - чуть слышно прошелестел голосок секретаря, - я п
п под думаю...
Грохот сапог дона Манеко и сухой костяной треск бамбуковых гирлянд,
сопровождавшие его выход из приемной, произвели столь сильное действие на
впечатлительного секретаря, что думал он недолго и уже на следующее утро с
посыльным прислал на ранчо своего могущественного клиента тощий пакет,
перевязанный красным шелковым шнурком и запечатанный бурой сургучной печатью
с изображением государственного герба. Получив пакет, дон Манеко положил его
на перила веранды, треснул по печати кулаком, шумно сдул в потное лицо
курьера колкую сургучную крошку и, подняв ногу, разорвал шнурок о серебряную
звездочку шпоры. В бумаге, плотно исписанной витиеватым, как овечья шерсть,
почерком секретаря, говорилось примерно следующее: ввиду того, что
столкновение интересов двух сторон носит не столько грубый материальный,
сколько гораздо более тонкий, духовный характер - здесь текст прерывался
пространным рассуждением о вечном споре между душой и телом, - то он,
секретарь, предлагает пойти на мировую, воздав "кесарю кесарево, а богу
богово". Сравнение с кесарем настолько смягчило тщеславную, падкую на грубую
лесть натуру дона Манеко, что он тут же забыл о том, что чуть выше, перед
словами "душой" и "телом", чернели две затушеванные полоски, внутри которых
против света можно было довольно ясно разобрать слова "возвышенной" и
"низменным".
"Как, однако, спешил, каналья, даже переписать не успел, - подумал дон
Манеко, продолжая продираться сквозь замысловатые словесные периоды не в