"Александр Волков. Зорро " - читать интересную книгу автора

пеоны всех возрастов и цветов кожи.
Подавая прошение на безнаследные земли, сеньор Манеко подколол к своим
бумагам неширокую, аккуратно расчерченную бумажную полоску чека, где в одну
из черных типографских клеточек была от руки вписана довольно круглая сумма.
Все бумаги получили быстрый ход; исключение составила лишь подколотая
полоска, как бы сама собой скользнувшая в рукав секретаря и вскоре
обращенная в упругие, как осока, банкноты с портретом президента в увитом
малахитовыми завитушками овале.
Дело близилось к скорому и благополучному для дона Манеко окончанию и,
наверное, завершилось бы передачей земель новому хозяину, если бы не
вмешался настоятель монастыря, дон Иларио. Бледный, изможденный долгими
постами и молитвами, он возник в присутствии, где вершилось правосудие
штата, подобно призраку Савонаролы, покинувшему вероломную Флоренцию и
перелетевшему океан с единственной целью: уничтожить, стереть в пыль
дьявольских истуканов, порожденных на свет дремучими и кровавыми суевериями
язычников индейцев. И хотя секретарь, с которым дон Иларио тут же, с порога,
вступил в перебранку, попытался было в изящных выражениях доказать, что
густо оплетенные лианами и наполовину утонувшие в трясине каменные
страшилища уже давно не требуют кровавых жертв и годятся лишь на то, чтобы
пугать дроздов на бобовых полях, настоятель оставался непреклонен.
Нетерпеливо выслушивая спокойные и даже как бы несколько ленивые - жара,
сиеста - доводы секретаря, он не переставал перебирать четки, шептать
молитвы, воздевать к закопченным балкам потолка худые бледные руки, а когда
обессиленный его упорством секретарь умолк, ткнул в служителя закона пальцем
и, угрожая отлучением от церкви, сослался на свою миссию, предписывавшую
уничтожение всех свидетельств былого торжества дьявола в ныне принадлежащих
христианскому миру землях.
Секретарь струхнул: к его дочери сватался один из самых богатых женихов
штата, и отлучение от церкви могло разрушить этот соблазнительный и весьма
выгодный во многих отношениях брак. И потому, когда вслед за настоятелем в
присутствие явился дон Манеко, со дня на день ожидавший вступления во
владение выморочными землями, секретарь с понурым видом подвинул к нему
украшенную пышным монастырским гербом бумагу, исписанную угловатым, но
твердым почерком.
- Не понял, - бросил дон Манеко, бегло глянув на бумагу и вновь подняв
на секретаря зеленые немигающие глаза.
- Все дело в том, - заюлил тот, вскакивая со своего места и поднося
горящую спичку к сигаре могущественного просителя, - что согласно закону...
- Я закатаю тебя в каторгу, - продолжил за него дон Манеко. - Не забудь
только напомнить мне, что ты предпочитаешь: ртутные рудники, где у каторжан
через месяц вылезают волосы и выпадают зубы, или серные копи, где ты через
неделю вспомнишь, где у тебя печень, а еще через пару недель забудешь, как
тебя зовут... Так что подумай и дай мне знать как можно скорее, это в твоих
интересах.
Сказав это, дон Манеко стряхнул пепел сигары на жирную монастырскую
печать, встал и, звеня шпорами, направился к двери, занавешенной ломкими
бамбуковыми гирляндами.
- Постойте, дон Манеко, нельзя же так! - запричитал секретарь, вскочив
из за стола и стремительной перебежкой опередив своего безжалостного
клиента. - В конце концов, дон Иларио требует только идолов, а сами земли, я