"Криста Вольф. Медея " - читать интересную книгу автора

дыханию, когда подавляется любой вздох, испускаемый человеческим телом, и я,
оказывается, все помнила, все вернулось само собой, не дав мне задрожать и
залязгать зубами от ужаса перед существом, которое, словно тень от тени,
отлепилось от стены и, подскользнув к царице, шепнуло ей что-то на ухо,
взяло у нее из ладони гаснущую лампадку, после чего царица безропотно
последовала за этой старухой, тень которой я скорее угадывала, чем видела, и
обе они, поскольку потолок пещеры опять понижался, опустились на колени, а я
непроизвольно проделала это вслед за ними. Да, я упала на колени - то ли от
слабости, то ли возблагодаряя божество, которое и на сей раз меня упасло. А
может, просто от смертного страха.
Я дала женщинам уйти подальше, чтобы они меня не слышали, а потом
двинулась на ощупь вдоль стены пещеры. Я должна вызнать тайну царицы. В
кромешной тьме кончики моих пальцев, по счастью, нащупали то, что они
непроизвольно искали: неровности, выделанные в камне не природой, а
человеческой рукой, борозды, знакомые мне еще с Колхиды, выбитые зубилом
линии, что под моими пальцами складывались в рисунки и письмена, которыми
здесь, в Коринфе, это я знала, украшают могилы схороненных в пещерах знатных
мертвецов. Это укрепило во мне смутное, еще не облекшееся в слова
подозрение. В том месте, где в каменной неподвижности сидела Меропа, я
опустилась на четвереньки и подползла к стене, на которую - я видела --
устремлен взор царицы, боязливыми пальцами нащупала в камне глубокую выбоину
-- и нашла то, чего так страшилась, и не смогла удержать крик, гулким эхом
отозвавшийся в пещерном лабиринте. Только теперь я повернула. Теперь я знала
то, что хотела узнать, и дала себе зарок как можно скорее об этом знании
забыть, но с тех пор ни о чем другом не могу думать - только об этом голом,
таком маленьком детском черепе, об этих тоненьких ломких ключицах, об этих
хрупких позвонках, о нет...
Этот город зиждется на злодействе.
Кто выдаст эту тайну, тому уже не жить. Потрясение меня образумило.
Отныне никаких презрительных ужимок, и вообще прочь от царских пиршеств, это
ясно. Но куда? Тут и ты, мама, не знала бы, что посоветовать, тут сколько ни
вопрошай линии руки - все впустую, линии-то ясные, только вот что они
значат сейчас, здесь, для меня? Болезнь хоть и колотит меня нещадно, а
все-таки это передышка, уж я-то знаю тайный смысл болезней, вот только
использовать его для исцеления я куда лучше умею на других, нежели на себе
самой. Добровольно отдаю себя во власть растущему жару, который вздымает
меня горячей волной и несет навстречу мне смутные образы, обрывки видений,
лица...
Ясон. Неужто я ему проболталась? Нет. Хоть и был миг, всего один,
мимолетный соблазнительный миг, но я промолчала. Да нет, конечно же,
промолчала. Ясон меня поджидал, я на это не рассчитывала, я все еще
недостаточно его знаю, не удосужилась узнать его до конца, мне это теперь
казалось не так уж важно, опасная беспечность. Вместо того чтобы смотреть в
оба, предугадывать каждое его побуждение, я позволила себе роскошь
равнодушия, иначе наперед бы знала: смесь унижения и триумфа, которую он
изведал за государевым столом, так распалит его вожделение, что утолить этот
пыл он возжаждет только со мной, ни одна из дворцовых девиц, которые всегда
и с радостью готовы его ублажить, тут меня не заменит.
Еле живая, вся в грязи тащилась я домой, к глинобитной лачуге, что
лепится к