"Криста Вольф. Медея " - читать интересную книгу автора

стороны, чтобы привязать к себе мужчину. Турон открыл мне дорогу в царский
дворец, Пресбон покажет дорожку, как слаще отмстить Медее. Ибо, конечно, это
он первым высказал предложение, которое мы потом до последних мелочей
обсуждали всю ночь, завершив обсуждение страстными объятиями. План и вправду
гениальный, потому что оставляет открытыми все возможности. Медею обвинят в
том, что она еще в Колхиде убила своего брата Апсирта. Обвинение позволит
Акаму привлечь Медею к ответу, если он и вправду этого хочет и раз уж он не
в силах использовать для этого ее действительное прегрешение --
посягательство на самую святую государственную тайну. Кстати, Пресбон и я,
мы оба вволю позлорадствовали по поводу того, что в таком расчудесном и
богатом, самоуверенном и надменном Коринфе тоже, оказывается, есть свои
мрачные подземелья с запрятанными в них как можно глубже страшными тайнами.
Простому смертному, не лишенному обычных людских слабостей, все-таки как-то
приятней жить среди себе подобных, которые тоже не без греха.
Но от Акама эти свои чувства мы, конечно, скрывали. Мы вообще старались
уберечь его от изложения некоторых особо путаных обстоятельств, в
рассмотрение которых так любит погружаться его своеобычный ум. Когда он
спросил нас, а вправду ли Медея убила своего брата, мы, как и было заранее
условлено, ответили, что слухи эти ходили тогда по всей Колхиде и никем, в
том числе и самой Медеей, опровергнуты не были. Акам начал рассуждать вслух,
давая нам возможность развеять последние его сомнения. Но все это так давно
было и касается, в сущности, только колхидцев... Которые, между прочим,
находятся под покровительством царя Коринфа и вправе надеяться, что тот не
оставит их своей справедливой поддержкой, ежели они выкажут серьезное
намерение сорвать покров тайны с давнишнего злодеяния. Все равно столь
ответственный шаг надо тщательно обдумать. Он рассчитывает, что до поры до
времени мы будем хранить молчание - перед кем бы то ни было. Это было
сказано с угрозой. Мы оба понимали: изменись положение в пользу Медеи - и
нам несдобровать. Поэтому мы крайне заинтересованы в том, чтобы положение
Медеи только ухудшалось. Акам это знает. Он презирает себя и нас за то, что
его интерес совпадает с нашим, мы это знаем, и он знает, что мы это знаем. В
отношениях наших открываются все новые бездны, и мне это нравится. Простые
отношения мне до смерти скучны.
Наше дело теперь только смотреть в оба, Медея сама, шаг за шагом, идет
прямо в сеть, а нам остается лишь позаботиться о том, чтобы о каждом новом
ее шаге узнавал Акам - но, разумеется, не от нас. Чтобы Акаму стало ясно:
Медея от своего не отступит, осторожно, но упрямо продолжает она свои
разыскания, мало- помалу добиваясь доступа ко всем людям в Коринфе, от
которых надеется получить сведения о своей находке, сделанной в том
подземном ходе, страшной находке, о содержимом которой я догадываюсь.
Догадываюсь, но ни за что не произнесу вслух слово, которое может стоить мне
жизни, даже в самых сокровенных глубинах моего существа я не рискну облечь в
слова эту свою догадку. Вот почему у меня иной раз просто в голове не
укладывается то безрассудство, с которым она, Медея, действует.
Она не побоялась тайком встретиться с государыней в той старой части
дворца,


когда отец, наш государь, тебя и всех нас этой своей злосчастной
задумкой огорошил, ты уже тогда предчувствовал: тебе это будет стоить жизни.