"Криста Вольф. Медея " - читать интересную книгу автора

умершие, втолковывал я ей, должны сохранить свою телесную оболочку целой и
невредимой, поэтому их и хоронят в могилах или замуровывают в скалистых
пещерах, дабы они могли оттуда отправиться в свой посмертный путь и найти
дорогу в подземное царство. Она на это возразила: в мертвом теле уже нет
души, душа, нетленная, отлетает в миг смерти и почитается колхидцами в
определенных, специально отведенных для этого местах, чтобы возродиться
потом в новом вместилище, которое богиня сложит из разрозненных останков
других мертвецов.
- В этом, - сказала она мне, - святая вера колхидцев. - Произнося
это, она не
сводила с меня своих внимательных глаз. А потом вдруг спросила: --
Может, все за
висит от того, какой смысл мы вкладываем в то или иное действие?
Эта мысль мне была чужда, я и тогда был уверен, и по сей день убежден:
есть только один правильный обычай почитать своих мертвецов и великое
множество ложных. Не знаю, с какой стати она потом вдруг спросила, приносят
ли в наших краях человеческие жертвы заходящему солнцу.
- Конечно нет, - воскликнул я возмущенно, а она, склонив голову
набок, при
стально на меня смотрела.
- Значит, нет? - переспросила она. - И даже когда дело совсем плохо?
Я по-прежнему стоял на своем, и тогда она задумчиво произнесла:
- Вот как. Что ж, может, это даже правда.
А теперь, столько времени спустя, она, оказывается, тот наш разговор не
забыла, недавно вдруг заскакивает ко мне и прямо с порога:
-Так значит, нет никаких человеческих жертвоприношений, да? И ты,
бедняга, все еще этому веришь?
А едва она скрылась, как ко мне чуть ли не вломился этот Турон, мерзкая
гнида, которого Акам пригрел, и давай расспрашивать, что такого мне Медея
сказала. Да что хоть стряслось? Напустили туману, а я в нем торкаюсь, впору
чуть ли не пожалеть, что я вообще с Медеей повстречался или, по крайней
мере, в Колхиде ее не оставил. Да. Как ни страшно такое подумать. А ведь
я-то знаю: без нее ни одному из нас из Колхиды бы не вернуться.
И внезапно, разом передо мною снова возникла картина, которую все эти
годы я прятал в омутах памяти. Самый жуткий и самый неотразимый из образов
Медеи, какие я знаю. Она - верховная жрица на алтаре самой древней богини
их народа, закутанная в бычью шкуру, на голове - фригийская нахлобучка из
бычьих яиц, священный атрибут жрицы, которая вправе совершать
жертвоприношения. И она его совершила. Взмахнув ножом над головой молодого,
украшенного цветами бычка, она взрезала ему шейную жилу, бычок рухнул на
колени, кровь брызнула струей. И тут женщины кинулись под эту струю и давай
ее пить, Медея первая, смотреть на нее было жутко, но и.глаз оторвать было
нельзя, и я уверен, она хотела, чтобы я видел ее такой, страшной и
прекрасной одновременно, в тот миг я возжелал ее, как никогда не желал ни
одну женщину, я не знал, что бывает такое вожделение, когда тебя просто на
части рвет, и убежал, когда опьяненные кровью женщины начали свои прыжки,
ужимки и

необузданные пляски, и с тех пор я знал: без этой женщины мне не жить.
Она должна быть моей.