"Всеволод Петрович Воеводин, Евгений Самойлович Рысс. Слепой гость " - читать интересную книгу автора

корзинщик отдает моей матери долг, и я опять успокаиваюсь.

Как только я свернул за угол, я смутно разглядел в темноте всадника.
Конь и человек не двигались; человек только изредка поворачивал голову,
точно раздумывал, куда, в какую сторону ему ехать. Какая-то толстая палка
лежала у него поперек седла, не сразу я разглядел, что это - ружье.
Вытянутая голова всадника, невнятное бормотанье, с которым он вглядывался в
темень, ружье поперек седла - все вместе кого угодно могло испугать. Я хотел
потихоньку обойти всадника, как вдруг он обернулся ко мне лицом.
- Дядя Абдулла! - крикнул я. Действительно, это был дядя Абдулла,
старший брат моей матери. Он узнал меня по голосу и, как мне показалось, был
не очень обрадован.
- Ты к нам?
- Что, - сказал он, не обращая внимания на мой вопрос, - твой отец
дома?
Я сказал, что мать и Сулейман уже, наверное, дома. Он что-то обдумывал.
- Ладно, заночую у вас.
- Ну, что же ты стоишь? - крикнул он мне. - Прыгай на круп коня. Я ведь
к вам еду!
Я взобрался коню на круп и обеими руками ухватил дядю за пояс. Всю
дорогу он ни слова не сказал и только, когда мы уже были недалеко от нашего
дома, проворчал через плечо:
- Я приезжал регистрировать отцовский карабин. Он теперь мой.
- А! - сказал я. - Вот что...
Мы спешились во дворе и прошли в дом. Сулейман, когда мы вошли,
работал, а мать убирала со стола посуду. Дядя Абдулла весело поздоровался с
ними, и я удивился от души. Всю дорогу он был мрачен, рта не разжал, а тут
сидел, ужинал, болтал и даже сам написал на дощечке, чтобы Сулейман мог
понять, о чем разговор, несколько интересных новостей. Только об одном не
заговаривал - о смерти деда, и когда мать робко спросила, не нашли ли
каких-нибудь следов, ответил: "Нет", - и быстро свернул разговор на другое.
А потом он вдруг повернулся ко мне, положил на колени карабин и похлопал по
стволу ладонью.
- Хорошая штука, Гамид? А? - подмигнул он мне. - Ты умеешь его
заряжать?
Я с удовольствием пощелкал затвором, но дядя Абдулла сейчас же вырвал
карабин у меня из рук: "Не так, не так ты делаешь..."
...Выстрел в нашей комнате, такой тесной и низенькой, был оглушителен.
Помню, как взвизгнула мать, и я сам прижался к стенке. Что случилось?
Ничего. Только черная дырочка осталась на потолке - след пули, сильно
запахло порохом.
- Дядя! - ахнул я. - Дядя!.. Что ты сделал?
Тут я увидел, что он не слушает меня и не смотрит ни на карабин, ни на
потолок, простреленный пулей, а смотрит на глухонемого упорным, испытующим
взглядом. Синие жилы вздулись у него на висках, он дышал часто и хрипло.
Несколько кусочков извести отвалилось от потолка, один из них упал на руку
глухонемого, согнувшегося над работой. Он равнодушно стряхнул известку и
поднял глаза к потолку. Он не слышал выстрела и удивленно оглянулся на нас,
кивая головой на черную дырочку в потолке, пробитую пулей.
- Ф-фу! - рассмеялся вдруг и откинулся на подушки дядя Абдулла, - сам