"Михаил Водопьянов. Мечта пилота (Фант.повесть) " - читать интересную книгу автора

он страдал серьёзным недостатком: для его показаний необходимо солнце. Когда
оно закрыто, солнечный компас превращается в бесполезную игрушку. Недаром
самым надёжным средством, контролирующим показания всех компасов самолёта,
Иванов считал установленной на ледоколе радиомаяк. Вшитые в шлём лётчика
маленькие наушники неустанно передавали его показания.
Полёт был экспериментальным во всех отношениях. Во время его Иванов не
только знакомился с ледовой обстановкой тех мест, где через несколько
месяцев ему предстояло организовать базу великих перелётов Бесфамильного и
Блинова, но и проверял в реальных условиях проверенные сотни раз в
лабораториях многочисленные приборы самолёта.
Перед полётом Иванов особенно опасался за радиомаяк ледокола.
- Пользуясь нашим маяком, - уверял его инженер, - ты с завязанными
глазами можешь долететь до полюса и затем вернуться на ледокол. Мои волны
приведут тебя туда, куда нужно.
Собственно для Иванова эти уверения были излишни. Он прекрасно знал и
значение радиомаяка и принципы его работы. Но, начиная серию ответственных
полётов, он ничего не хотел принимать на веру. Во время экспериментального
полёта он решил возможно тщательнее проверить работу маяка.
- Одно дело - береговая рация, - рассуждал он, - другое - наша
пловучая, на ледоколе...
Сейчас Иванов с удовлетворением слушал непрерывные и равномерные сигналы
радиомаяка ледокола. Он попробовал уйти немного влево от намеченного курса.
Маяк чутко реагировал на это затуханием буквы "а". Выровняв самолёт и
несколько минут пролетев по заданному курсу, Иванов круто взял вправо.
Немедленно потухла буква "н". Возросшая слышимость буквы "а" резала ухо.
Иванов несколько раз проверил работу радиомаяка и остался доволен ею. Как
видно, маяк не подведёт.
Спокойный полёт и тепло располагали к работе всех, кто находился за
треугольной дверью, ведущей из пилотской рубки в просторную пассажирскую
кабину самолёта.
Гидролог Семёнов как бы прирос к окну со своим блокнотом. Он читал
сменяющиеся под самолётом льды, как книгу. И, по мере того как менялся
характер льдов, росло количество торопливых записей в его блокноте.
- Замечательная штука самолёт! - делился он своей радостью с
метеорологом Вишневским. - Вы представляете себе, сколько потребовалось бы
времени и лишений, чтобы пройти пешком две сотни километров по этим льдинам?
Да и что бы я увидел? Пятнадцать квадратных метров у себя под ногами! А с
самолёта я хорошо вижу десятки квадратных километров и за один час успел
составить целую таблицу изменения характера льдов между восемьдесят третьей
и восемьдесят четвёртой параллелями! Мне даже удалось зарисовать характерные
очертания разводий и их расположение относительно севера...
Вишневский работал молча, не разделяя восторгов Семёнова. Он втайне
считал себя старым "полярным волком". В своё время ему пришлось совершить не
один десяток полётов, осваивая самую длинную в мире полярную линию
Архангельск - Владивосток. Сейчас, не обращая внимания на то, что творилось
внизу, за окнами, он заботливо укладывал разбросанные по кабине вещи.
В переднем углу кабины, у входа в пилотскую рубку, сосредоточенно
возился у своей рации штурман и радист самолёта Фунтов. Его в шутку звали
"центральной телефонной станцией". И в этой шутке была доля правды. Фунтов
одновременно держал радиосвязь с летящим самолётом "П-6", с ледоколом и -