"Ю.Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус." - читать интересную книгу автора

ржавых касках. Написано в песне: "...ведь это наши горы, они помогут нам!"
Да, это были наши горы, любимые и желанные, белые и синие. Они были Родиной,
частью нашего дома, его верхним этажом, крышей, куда мы поднимались, чтобы
постоять на свежем ветру, осмотреть просторы и увидеть с высоты то, что
трудно увидеть с равнины, - синие гребни на горизонте, море за холмами, себя
на крутизне земного шара.
Но помощи от них не ожидалось. Они равнодушно подставляли бока своих
изумрудных альпийских лугов, гребни и вершины, перевалы и снежники - равно
обеим воюющим сторонам. Они равно мели метелями обе армии, они равно сушили
их дымящиеся шинели у костров. Нет, они не помогали нам. Мы помогали им.
Я шел от гостиницы "Чегет" по белой, лунной дороге, пересекая тонкие тени
высоких сосен. Мимо парами и группами проходили туристы и лыжники,
приехавшие сюда отдыхать. Для многих из них горы были просто зимним
курортом. Как Сочи. Местом, где стоят отели, крутятся канатные дороги, снуют
автобусы с надписью "Интурист". Ни разу не побывав в горах, моя бывшая жена
уверенно говорила: "Горы? Горы - это то место, где изменяют женам, пьют
плохую водку и ломают ноги". Ну что ж, в этом цинизме была своя правда. Но в
этих горах я не водился.

На следующий день я получил свое отделение. Я сменил профессию. Горными
лыжами я занимался давно. Теперь я стал профессиональным тренером.
Наверно, только после тридцати лет я стал проникаться мыслью, что самое
страшное в жизни - это потерянное время. Иногда я буквально физически
чувствовал, как сквозь меня течет поток совершенно пустого, ничем не
заполненного времени. Это терзало меня. Я чувствовал себя водоносом,
несущим воду в пустыне. Ведро течет, и драгоценные капли отмечают мой путь,
мгновенно испаряясь на горячих камнях. И самому мне эта вода не впрок, и
напоить некого. Я смутно подозревал, что не может это ведро быть
бесконечным, что вон там, за выжженными солнцем плоскогорьями, я как раз и
почувствую жажду. Но ведро течет, и нет никаких сил остановить потерю.
Лариса имела и на этот счет свои соображения. Ее тревожило и угнетало
уходящее время. Она с яростью исследователя и фанатика отмечала крохотные
следы времени на своем лице, на своем теле. Ее приводила в ярость сама мысль
о том, что когда-то пройдет красота, легкость, свежесть. Как-то я ей сказал:
"Брось, все имеет свои основы во времени. Каждый возраст прекрасен. А
красота - что с нее? Красота - не более чем система распределения жировых
тканей под кожей". Она, конечно, сочла, что я оскорбил ее, и мы поругались.
Никакие ветры не могли сбить мою красавицу с верного курса. "Паша, нужно
жить так, будто сегодняшний день - последний день твоей жизни!" Да-да, это
очень умно, думал я. Я даже пытался следовать этой доктрине. Только потом я
понял, что такой образ жизни приводил к катастрофической, стопроцентной
потере времени. Этот способ общеизвестен. Он называется - суета.
Нет, надо жить так, будто у тебя впереди вечность. Надо затевать великие,
долговременные дела. Ничтожество суеты, материальных приобретений и потерь,
обсуждений того, что существует независимо от обсуждений, леность головного
мозга, отвыкшего от интеллектуальной гимнастики, - все это удлиняет тяжесть
жизни, растягивает ее унылую протяженность. Жизнь легка у тех, кто живет
тяжестью больших начинаний.
.. Лиля Розонова, умирая в больнице, написала: