"Габриэль Витткоп. Сон разума" - читать интересную книгу автора

второй половине дня наверняка будет занята. Габриэль отвечает какой-то
банальностью. Мадмуазель Ли прощается и уходит. Габриэль зарывает голову в
подушку. Усталость. Тоска по какой-нибудь Коко, по какой-нибудь Одетте.
Приходит Коко, раздевается резкими движениями, точно заведенный автомат, а
за ней появляется зеркало без амальгамы, проходит сквозь нее, и тогда она
поворачивается к Габриэлю. Начинается ритуал - балет, чье либретто объяснила
сама Коко: порой он стопорится и возобновляется вновь, прежде чем позволит
Габриэль, которая плохо видит - видит недостаточно хорошо, всегда
недостаточно хорошо, всегда недостаточно зорко. Близорукая и сумасшедшая,
она прижимается всем телом к зеркалу без амальгамы: ее слезы и дыхание
расцвечивают его темными папоротниками в самой сладострастной из пыток.
Мадмуазель Ли появляется и исчезает, выходит из тумана или
растворяется. Мадмуазель Ли натягивает чулки, точно заботливая паучиха. Она
говорит, что никогда не встречала такого успокаивающего любовника, как
Габриэль, и именно это она желала в нем найти. Она говорит, что спокойные
мужчины - редкость и заслуживают преданности. Комната превращается в шахту.
Тысячи орлов окутывают Габриэль взмахами крыльев, океаны испаряются,
костяные го-рода рушатся, их тлеющая зола забивает ей ноздри, все золото
пожирается безднами. Ее рот - каменный жернов, размалывающий песок; лицо -
зеленая рана натертая волосками чертополоха и съеденная мухами сердце -
медведь, шагающий взад и вперед по берлоге язык - жгучий красный перец;
голова - округлое чудовище глубин; каждый ее волос - веревка повешенного, и
пока в ее жилах скачут быки, вся природа погружается вместе с ней в
полнейшую тишину.
- Завтра, - говорит мадмуазель Ли, снимая чулки. Габриэль трогает
шевелюру мадмуазель Ли - тяжелую и совсем холодную.
Габриэль медленно проводит вдоль ее спины указательным пальцем, и тот
чуть подскакивает на каждом позвонке. Она прижимается к каждому позвонку
губами.

Мадмуазель Ли сменяет Маргарита. Усмиренная, ста бая, с фиолетовыми
кругами под глазами, Габриэль начинает выздоравливать, хоть ей ужасно не
хватает мадмуазель Ли.
Лишенная воображения Маргарита изъясняется с большим трудом. На самые
заковыристые намеки и тяжелую артиллерию прямых вопросов она отвечает лишь
избитыми фразами:
- Почем мне знать. - Не сравнить. - Так я тебе и поверила, что ты не
знаешь, как это бывает. - Как все. - Всегда одно и то же. - Все мужики
одинаковые. - Что тут скажешь...
Формы, цвета, слова, жесты размываются, разжижаясь в тусклое желе -
желе из маргариток; они утекают в пустоту с монотонным стуком капель.
Поэтому часы проведенные с Маргаритой, обладают ликом вечности и запахом
лимба. Глядя, как дождь заливает стекла длинными бесцветными потоками и
слушая звук маятника можно ощутить все матовым и текучим
- матовое и текучее безразличие космоса, матовое и текучее присутствие
смерти. Это чувство вскоре воцаряется в душе крепко прилипает к ней,
оставаясь в компании не только бледной Маргариты, но и Франсин, Катлин,
прочих...

Скука - это яйцо с сюрпризом. Когда Арлетт резко оттолкнула Габриэль: