"Габриэль Витткоп. Смерть С." - читать интересную книгу автора

знает, кому продать бумажник, а тот, что весь в язвах и с зобом, рвет
паспорт, единственный документ, который был в кожаной обложке. Никакого
письма. Никакой фотографии. Фотография женщины была порвана в Лондоне,
спущена в унитаз несколько месяцев назад, когда С. подвергся гнусному
нападению в туалете ночного вокзала; одна часть С. глядела на другую его
часть, которую заманили в ловушку, ограбили, и даже хуже...

Nothing is possible but the shamed swoon
Of those consenting to the last humiliation...[10]

А. и B. положили в ванну все полотенца. Туда же они положили ковер в
красных и зеленых ромбах. Завтра служанка все вымоет. Завтра они пойдут в
больницу узнать, в каком состоянии С. Время от времени А. испускает всхлип,
похожий на воркование голубки. Усевшись в кожаное кресло, упершись локтями в
колени, B. смотрит пустым взглядом перед собой. Все кажется кошмарным сном,
в который не хочется верить. Вещи потеряли плоть. В стальной шарик легко
вонзить ноготь...

Несуществующий город зовется Бомбей. Надо, чтобы мысль превзошла
Бомбей, надо построить этот город в реальности. Но реальность ускользает,
она просачивается во все возможные невозможности.
И все же Бомбей может быть, с его запахом старения и плесени, с его
высотками в светящихся надписях, с его потемневшими стенами из досок и
кирпича, с его ангарами, где краска пузырится на жести, с его разбитыми
окнами, с его цементной крошкой, с его доками, где брызжут суриком алые
вывески и тянут к небу черные руки потные подъемные краны. На рассвете три
тысячи скелетов собираются перед рисовыми складами. Серая толпа, крысиного
цвета. Полиция в хаки. Будут крики, чудовищный ропот, когда револьверы
грянут, когда мертвые снова умрут. В их числе подберут зобастого, чьи ноги
все в язвах. Уже грифы с крыльями, украшенными бахромой, как накидки древних
плакальщиц, начинают свой медленный танец на крыше из гофрированной жести.
Один в особенности нетерпелив, раздраженный ожиданием. Он прилетел из
другого квартала, где, проснувшись, набросился на лужицы свежей крови,
запятнавшие мостовую проспекта.
В полночь С. покидает квартиру, где S. устраивал party. Зимний муссон
крутит грязные бумажки, еще не съеденные коровами. Бездомные прячут голову в
лохмотья.
С. хочет вернуться пешком в дом тех, у кого он живет, родственников его
друга, хотя путь неблизок. Он шагает быстро. Скорая ходьба на холодном ветру
приводит его в возбужденное состояние. Время от времени рука скелета или
ребенка-калеки - из калек получаются хорошие попрошайки - пытается
перегородить ему путь. С. вдруг решает зайти в speak-easy.
С. сворачивает с проспекта на боковую улицу, затем еще несколько раз
заворачивает за угол. Он знает путь, ведущий в лабиринт улочек, пользующихся
дурной славой. Этот лабиринт неописуем.
Speak-easy содержит М., англичанин, алкоголик лет пятидесяти, высокий и
лысый, чье лицо кажется сделанным из глазурованного кирпича. Он сам наливает
посетителям контрабандный кишкодрал. Его жена, чудовищно толстая индуска,
бывшая проститутка, делает вид, что моет стаканы в углу стойки, а сама не
спускает глаз с варева цвета опавших листьев, которое булькает за тряпичной