"Райдо Витич. Послесловие ("Имя - Война" #1)" - читать интересную книгу автора

- Да.
- Понятно. Идите домой, товарищ полковник.
Николай заподозрил, что рассказ подруги Натальи цветочки, а про ягодки
самим уже узнавать придется, и напрямки домой пошел, быстро забыв свое
желание сестру сладким побаловать. Тревожилось сердце, волновалось. Улыбка
сама на губы наползала от мысли, что немного и откроет Валюха дверь и
распахнет свои глазищи от удивления, онемеет его увидев, а потом
оглушительно завизжит и кинется на шею.
Дыхание замерло, когда он родной дом увидел, в подъезд зашел, провел
ладонью по стене, умиляясь, что древняя надпись: "Валька - дура" осталась.
Еще в тридцать девятом дело было, нацарапал какой-то ухажер, как это бывает
у мальчишек, попутав "люблю" с "дура". Первое признание! А как Валя
плакала... У Николая улыбка до ушей стала, рассмеялся и бегом вверх по
лестнице - вот и родная дверь. Палец на кнопку положил, разрывая трелью
тишину за преградой и замер в ожидании. И сердце оборвалось от радости,
когда он услышал сердитое ворчание:
- Уши сейчас оборву! Совсем совесть потеряли?!
Двери распахнулись и Николай дрогнул - первое мгновение не узнал
малышку - выросла, девушкой взрослой стала, серьезной, даже суровой. Взгляд
жадно прошелся по ее лицу, фигуре и как толкнуло к ней, обнял крепко,
закачал, впиваясь губами в теплую родную щеку:
- Валька-проказница! - прошептал.
Девушка отодвинулась, лицо его ладонями обняла, вглядываясь и,
заплакала:
- Братик... Коленька!
Ни визга, ни писка - плачь, и только пальцы ее в китель все сильнее
впиваются, теребят:
- Живой... Живой!! Коля!... Коленька!
Вот оно счастье, и слов не надо, так бы и стояли обнимаясь, век. А что
сердце щемит и глаза щиплет от слез - ерунда.
- Дома! Милый мой, родной братик! Живой!
- Как видишь, Валюша. Ну, не плач, - убрал пальцем слезинку в ее
щеки, - и улыбнулся, подмигнув. - В квартиру-то пустишь? Или на пороге так
все скажешь и восвояси отправишь?
Валя фыркнула и вдруг засмеялась, а слезы в глазах так и стояли.
Позже девушка на кухне хлопотать принялась, а Николай по дому прошелся:
повымело - даже скатерти на столе нет. На кухню прошел, к косяку дверей
прислонился на сестренку глядя: худенькая, а была довольной пышной.
- Худо тебе было?
Валя взгляд вскинула, отвела. Тарелку с сухарями и нарезанным луком на
стол поставила, кипятком залила и другой тарелкой накрыла:
- Пока тюрю могу предложить и чай.
Санину ничего больше говорить не нужно было, но по сердцу царапнуло,
что он негодяй даже не думал, не понимал, что в тылу плохо живется. Баул
свой распаковал, молча на стол тушенку союзническую, яблоки, хлеб, сахар
комками в тряпице положил.
- Ох, ты! - восхитилась девушка, даже глаза заблестели. - С ума сойти!
Да у нас пир!
- А то, - улыбнулся, скрывая жалось к сестре и свою невольную вину. -
Вернулся, теперь все наладится.