"C. Витицкий (Б.Стругацкий). Поиск предназначения или 27-я теорема этики" - читать интересную книгу автора

тоже на стал.

Довольно быстро он понял, что, на самом деле, никакого литературного
опыта у него нет. То, чем занимались они раньше, никакого отношения,
оказывается, к настоящей литературной работе не имело.
Раньше они ВЫДУМЫВАЛИ, а поэтому были свободны, - вернее, воображали
себя свободными, - и чувствовали себя легко до тех пор, пока
не наступала пора ОРГАНИЗОВЫВАТЬ выдуманное. А как только пора эта наступала,
они начинали испытывать такое сопротивление материала, что
тут же бросали работу: становилось ТРУДНО.
Теперь же выдумывать ничего было не нужно. Все уже было готово.
Надо было только ВСПОМИНАТЬ и расставлять воспоминания в нужном
порядке. То есть - ОРГАНИЗОВЫВАТЬ. Это оказалось неописуемо и необъяснимо
трудно. Несколько раз он бросал работу, казалось, навсегда. Чего
ради мучаться? - спрашивал он себя с раздражением. - Кому это все надо?..
Он перебирал исписанные листки, перечитывал готовый текст - все
было ходульно, неестественно и тускло. И всего этого было до отвращения
мало по сравнению с тем, что еще предстояло написать.
Но было несколько абзацев, которые ему нравилось перечитывать.
Он даже выучил их наизусть - невольно, совсем того не желая.
Но, проглядывая снова и снова планы, он испытывал острое ощущение
ПОБЕДЫ. Что-то вдруг сжимало горло, и слезы накатывали. Он стыдился
себя в эти минуты, но ничего с собою поделать не мог. Да и не
хотел. Все-таки он был научник и, плохо может быть разбираясь в литературе,
он, в то же время, ясно ощущал НОВИЗНУ - и материала, и самого
замысла. Такого еще не бывало. Он был первый на этой дороге. А значит,
должно было ему идти до конца.
Вдобавок именно в это в доме вдруг появилась пишущая машинка,
старинная, странная, вертикальной конструкции, с удивительно мягкими
дивно отрегулированными клавишами. И он с изумлением обнаружил, что
писать стало ИНТЕРЕСНО: сам процесс писания стал доставлять ему некое
противоестественное (он понимал это) удовольствие. Раньше он был способен
испытывать такое, только выводя формулы и вычерчивая графики.
"Бог знает, из какого сора растут стихи, не ведая стыда..." Святые
слова! Но из какого мусора вырастает вдохновение!

Потом он понял, что писать надо сценами, эпизодами, картинками,
совершенно не думая о связках и переходах от одного эпизода к другому.
Ему сразу стало гораздо легче. Легче, да, но не легко.

Труднее всего было со словами.
Как называется эта перепонка, это место между указательным и
большим пальцем, черт его побери совсем? Он не знал, и никто из знакомых
этого не знал, так что пришлось, к черту, отказаться от эпизода с
игрой в заглотку...
Как называется пространство между двумя дверями - внешней
дверью, выходящей на лестничную площадку, и внутренней, ведущей в
квартиру?.. Прихожая? Нет. Тамбур?.. В вагонах - тамбур...
Он назвал это темное пространство тамбуром и попытался описать
его. В тамбуре было совершенно темно и довольно холодно - не так, разумеется,