"Карл Витакер. Полночные размышления семейного терапевта " - читать интересную книгу автора

"бессознательного". Тело помнит травму рождения. Оно записывает - в мышцах,
в своем строении и в физиологии - то, что забыто, то, что мы не узнаем
никогда.
Тело помнит также психологическую смерть, происходящую под общим
наркозом. Наркоз есть род самоубийства или убийства, когда только тело
воспринимает операцию, и процесс жизни совершенно необычен. Четырехчасовая
операция на моем сердце открыла мне по-новому смысл такого разрыва. Два часа
мое сердце не билось, а легкие сдулись, как пустые мешки; но мой мозг ничего
не помнит, мне это только могут рассказать. А мое тело знает. Оно было там,
оно в этом участвовало.
Когда мой разум понемногу снова вернулся в тело, я стал все сильнее
ощущать панику, страх: как бы этот бульдозер не проехался по мне опять. Я
злился на неизбежное возвращение к своей экосистеме и чувствовал
отчужденность от жизни, с которой связан моей культурой. Через семь дней
после шестичасового параноидального бреда я приехал домой, и наступили три
дня эйфории: во-первых, психологической эйфории повторного воплощения,
во-вторых, физической, как будто тело только сейчас обнаружило, что
продолжает жить. За этим последовали сутки творческого полета мыслей,
похожего на манию, экстаз жизни и новое понимание того, в какое рабство
может превратиться жизнь. Меня удивило, насколько я переменился.
Противоречия жизни перестали меня порабощать. Моя система ценностей - та
часть, которую я считал почти неизменной, - может, оказывается, меняться,
хотя я еще не знаю, какой она будет. Я стал догадываться, откуда происходит
жизненная энергия, как действует стресс и как он растет и разрушает, и
думал: "А что еще?" Появилось иное чувство времени, новое ощущение цельности
моего "Я", какой-то намек на понимание моих суицидальных импульсов - как
если бы четырехчасовая смерть ума позволила телу решать: жить или умереть.
Через несколько недель я почувствовал, как мои психика и тело снова
начинают работать в одной команде. Какое-то время, казалось, мое тело
настолько распоряжалось всем, что психика почти не работала, как если бы оно
мстило за этот отрыв от психологического осознания и восприятия жизни. Позже
тело начало делиться понемногу своим знанием с психологическим "Я". Порой я
даже чувствовал что-то вроде ярости, накопившейся в моем теле, какой-то
отзвук желания отомстить за причиненное ему насилие.
Старость - прекрасное время!
Кто- то сказал, что юность -такое прекрасное время жизни, что стыдно
тратить его в юности. Я бы добавил сюда мое недавнее открытие, что
старость - такое прекрасное время, что стыдно ждать его так долго! Последние
пять лет моей карьеры преподавателя (она кончилась, когда мне исполнилось
семьдесят лет, согласно университетским правилам) и последующие пять лет на
пенсии оказались более живыми, более творческими и счастливыми, чем
предыдущие сорок!
Интересно подумать, отчего это. Одна причина тому - свобода от
всевозможных страхов: страха навредить пациентам, страха общественного
неодобрения, страха профессиональной неадекватности и паники вообще. Чувство
защищенности в пожилом возрасте происходит оттого, что все - до лампочки.
Другие люди имеют право на убеждения, но их убеждения не могут заставить
меня чувствовать себя неловко или меняться. Мне нравится моя жизнь, и я могу
сидеть и наслаждаться ее процессом.
И процесс последних десяти лет - пяти лет преподавания и пяти на