"Марина Артуровна Вишневецкая. Брысь, крокодил! " - читать интересную книгу автора

я почувствовал голод и сказал: "Буду".
Там, где раньше горел меч, просто горел закат. И я понял, что идти мне
некуда. И стал есть из скорлупы толченые зерна, приправленные белым соком, а
она сидела рядом и смотрела, как я ем. Сначала я хотел спросить: та же она
или только что сделанная другая и один ли у них был замысел, но потом я
подумал, что это теперь не важно, что я здесь тоже, конечно, совсем не
тот... И от этого мне стало весело, и я бил себя по коленям и кричал,
передразнивая того: "Господи! Она первая!" И она тоже от этого развеселилась
и давала себя гладить руками. И мне стало еще веселей. А потом мы играли
друг с другом, как это делают звери и птицы. И она от этого кричала: "Боже
мой! Как сильно ты любишь меня! Люби еще, еще сильней!" И мне снова стало
казаться, что она не другая, а та же самая женщина, из-за которой все и
произошло. И когда она заснула, я долго ее разглядывал, но так и не смог
ничего понять. И это мне не понравилось. И я подумал, что это и есть Его
проклятье и что будет оно всегда. И забыть его можно на одно недолгое
мгновение. И я разбудил ее и снова, как делают звери и птицы, это мгновение
стал в ней искать.

Начало

Был человек, и - нет человека.
Точно пословицей, сорим мы этой фразой, даже подумать не успевая, что
смысл ее скрыт не в словах, а в тире между них. В маленьком тире, которым мы
единым махом, а жизнь не сразу - миг за мигом - вычеркивает собственные
имена. При нашем злостном попустительстве!
Но до этого А.И.Голенец додумался с преступным опозданием, а
относительно начала нашего рассказа - почти что год спустя, когда мамаша
его, В.К.Голенец-Тимошкина, уже навсегда исчезла из видимого мира.
Пока же, в начале этой истории, Альберт Иванович пребывал в счастливом
и непростительном неведении. То есть мамаша его, прежде на две головы над
ним возвышавшаяся, теперь на цыпочки приподнималась, чтобы его за шиворот
ухватить, а он и в ус не дул - весь новым заказом околдован.
Что правда, то правда: заказов таких А.И. отродясь не получал - для
областного академического театра в оперу Верди "Отелло". Но только плохие
дети тем и плохи, что непременно себе оправдание отыщут.
Оправдания же для А.И. не было - не было, и взяться оно ниоткуда не
могло.

1

А природа в ту весну не встала - буквально вскочила на ноги. И людям
тоже пришлось подхватиться, забегать. Казалось, один только скрипучий
велосипед Альберта Ивановича не прибавил поселку скорости и суеты. Даже
плавная, будто струйка киселя, Таисья, мимо палисада которой А.И. ехал,
конечно, уже без прежней оторопи и тоски, однако - делая немалый круг -
каждый день все-таки ехал, Таисья и та клокотала среди грядок вертким
родничком.
А о мамаше и говорить нечего. И раньше всякую весну в ней просыпался
неудержимый инстинкт продолжения рода и вида репчатых, зернобобовых и
особенно пасленовых культур. Теперь же, когда рассада на балконе уже друг