"Ю.А.Виноградов. Десятый круг ада (fb2) " - читать интересную книгу автора (Виноградов Юрий Александрович)

9

Эрна волновалась. Она никогда в жизни не испытывала волнения перед встречей с мужчиной. Но сейчас, увидев из окна машины Вальтхоф, заволновалась. Загорелый юноша с далекого континента значил для нее больше, чем все остальные поклонники, вместе взятые. Особенно после того, как он на состязаниях привел в восторг зрителей своей лихой манерой держаться в седле и окончательно покорил гостей баронессы своим танго во время приема. Эрна не могла отчетливо вспомнить, какие у Лебволя глаза, какие волосы, губы. Но помнила, как быстро билось ее сердце от его горячего взгляда. Она замирала от мысли, что когда-нибудь он весь будет принадлежать ей, и это радостное ожидание заставляло ее мечтать, как умеют лишь натуры возвышенные и чуткие. Проснувшееся чувство еще не было любовью, хотя Эрна уверяла себя, будто влюблена в Лебволя бесконечно. Это не была еще сама любовь, но Эрна уже жила иной жизнью, иными стали ее мысли и желания, она ощущала себя переполненной нежностью и лаской, она стремилась показать всем, что было в ней хорошего, всем — и прежде всего ему — таинственному юноше, который вызвал к жизни эту нежность и ласковость.

Никогда не задумывалась Эрна над своими поступками. Она делала то, что хотела делать, и окружающие не противились ее капризам. Эрна не была ни кротка, ни застенчива, ни тем более сентиментальна. В ней жил маленький дерзкий бесенок, толкающий ее на самые странные для девушки ее круга поступки, которые отец называл развязностью.

Кузен Регины заставил Эрну смущаться этой развязности. Она больше всего на свете хотела поступать с ним так, как поступала с другими юношами, нравившимися ей, — она хотела обвить руками его шею, прижаться к нему, но чувствовала, что с ним это невозможно. Поцеловать любого из ее старых поклонников, в том числе и фельдмаршальского сынка Рольфа, она могла легко и просто, к Лебволю же боялась даже прикоснуться, испытывая робость и сожаление одновременно.

Много передумала Эрна, прежде чем незваной отправиться к Шмидтам. Она позвонила отцу, попросила прислать машину — у нее неотложные дела к Регине, а вечером они вместе вернутся домой. Ей становилось удивительно хорошо, когда она представляла себе, что скоро увидит Лебволя, но волнение, непонятное ей самой, точно маленькое жало, все время жгло ее.

Регина, увидев выходящую из черного «мерседеса» гостью, побежала ей навстречу.

— Эрна, голубушка, как я рада, как рада! — воскликнула она, особенно нежно поцеловала девушку, удивилась привезенным подаркам.

Эрне очень нравилась Регина, но сказать ей все, объяснить, что происходит в ее душе, она не могла. Вряд ли Регина сумела бы понять сейчас Эрну, а равнодушие к тому, что так волновало ее, было бы особенно неприятно.

— Габи, Габи! — позвала Регина и, когда горничная выбежала на улицу, попросила: — Передайте Лебволю, у нас дорогая гостья фрейлейн Эрна!

При имени Лебволя Эрна почувствовала, что краснеет, как краснела только в детстве, когда ее однажды уличили в чрезмерной симпатии к учителю музыки. Мать фрау Эльза высмеяла тогда Эрну, и девочке было до слез жалко безжалостно разрушенного взрослыми воздушного замка. И вот она построила новый... Пресвятая дева Мария, она становится сентиментальной!

Регина внимательно посмотрела на подругу, но ничего не сказала. Ей нетрудно было понять девушку. Эрна в последнее время стала строже, задумчивее. Уже никогда больше она не шепнет Регине: «Я влюблена в вашего кузена!» Настоящее чувство не говорит о себе. Оно просто существует, и все...

Подруги вместе вздохнули и засмеялись. У каждой была тайна, и это делало их отношения еще очаровательней. Скрывать любовь так приятно! Возможно, даже приятнее, чем сказать о ней.

Лебволь, только что вернувшийся из поездки на стекольный завод, где заказывал новую аппаратуру для химической лаборатории, спустился со второго этажа в гостиную с Тики на плече. Почтительно поздоровался с гостьей, покорно сел в ответ на приглашение кузины. Тики цепко держалась за его волосы.

— Как она вас любит! — мягко сказала Эрна и, не удержавшись, добавила: — Животные любят только очень хороших людей!

Регина улыбнулась, Лебволь чуть заметно смутился. И эта способность смущаться еще больше притягивала к нему Эрну.

— Ну, Леби, — шутливо скомандовала Регина, — изволь развлекать двух прелестнейших девушек великой Германии.

— С величайшим удовольствием, прекраснейшие из прекрасных! — Лебволь передал Тики кузине, взял лежащую на диване гитару и стал задумчиво перебирать струны. — Позвольте, я вам спою...

Эрна хотела было ответить: «Да! Конечно!», но слов вдруг не стало, что-то перехватило ее горло, и она молча кивнула.

Лебволь пел, а восхищенная его приятным голосом Эрна даже не подозревала, как сейчас трудно юноше.

Лебволь уже давно вполне стал Лебволем, его отношения с Региной были просты и сердечны. Ничто не мешало ему чувствовать себя настоящим племянником профессора Шмидта, кузеном этой милой, умной девушки. Но большие серые глаза Эрны были для него полны загадок. Он догадывался о ее чувствах. И терялся, не совсем понимая, как должен относиться к ней в своем положении. С одной стороны, он помнил наказ подполковника Григорьева постараться сблизиться с дочкой доктора Штайница, а с другой — ее красота, обаяние, его юность не позволяли оставаться совершенно равнодушным. Лебволь по-настоящему боялся Эрны, ругая себя за каждое слово, сказанное в ее присутствии, и вообще бог знает что он переживал из-за этой немочки! Она мешала ему быть Лебволем вполне, потому что он относился к ней как Сафронов, а не как Шмидт. И сейчас, пытаясь скрыть неловкость после поручения Регины, он взял гитару и пел, и готов был петь без конца, лишь бы не пытка нового разговора.

Пение Лебволя взволновало Эрну, а ведь она думала, что вовсе не умеет вздыхать...

Регина предложила фрукты. Лебволь принялся очищать для гостьи яблоко. Передавая его, он нечаянно дотронулся до руки Эрны. Девушка вздрогнула и уронила яблоко на ковер. И тут же отвернулась, скрывая слезы.

— Леби, это тебе не с конем управляться, а с яблоком! — пошутила Регина над неловкостью кузена, стараясь не замечать странного состояния подруги.

Лебволь поспешно поднял с ковра яблоко, извинился:

— Простите великодушно, фрейлейн, — и, приняв предложенный Региной шутливый тон, он быстро стал рассказывать, как владеют ножами американские пастухи-наездники и даже продемонстрировал простейшие приемы на все том же бедном яблоке, а на другом вырезал смешную рожицу.

Регина смеялась, улыбалась Эрна, хохотал и сам Лебволь.

Время в доме Шмидтов для Эрны пролетело быстро, наступил вечер, и гостья стала прощаться.

— Леби проводит вас до городка, — сказала Регина Эрне.

Они пошли не по прямой пыльной дороге, а по тропинке, идущей по лугу вдоль речки. Дневная духота уже спала. От студеной воды речки несло освежающей прохладой. Вместе с ней особенно ощущался дурманящий запах душистого разнотравья. Солнца уже давно не было видно, оно, склоняясь к горизонту, спряталось за березовой рощицей. Над ней лишь величественно сверкал огромный огненно-красный ореол, искусно сотканный из золоченых лучей-стрел. Сама рощица от чарующей короны казалась неестественно прозрачной, чистой, до краев наполненной тихой волшебной музыкой.

Они шли медленно, продолжая начатый в доме разговор. Лебволь чувствовал себя свободно, беседа с Эрной не сковывала больше его. Эрне не терпелось похвастаться своими успехами в верховой езде. Тренер-наездник ежедневно по нескольку часов занимался с ней. Очень болели с непривычки ноги. Тренер советовал ездить, свесив ноги на одну сторону, — так раньше поступали знатные дамы, но Эрна категорически отказалась. Она должна скакать, как амазонка, и удивить американца своей лихостью. Это она сделает во что бы то ни стало, как сумела разучить танго, чем Лебволь был просто поражен.

Издалека заметили у «мерседеса» доктора Штайница, в ожидании дочери беседовавшего с профессором Шмидтом. Эрна поздоровалась с профессором, присев в легком реверансе. Лебволь поклонился Штайницу, с которым почти не встречался, хотя и работал в одном здании.

— Буду счастлива видеть вас с фрейлейн Региной у себя, — сказала на прощанье Эрна.

— Благодарю, фрейлейн...

Эрна села на заднее сиденье и помахала в открытое окно Лебволю.

— Почти полдня просидела у нас, а зачем приезжала — я так и не понял, — оправдывался Лебволь перед дядей.

— В твои годы уже пора понимать, мой друг, — снисходительно улыбнулся профессор.