"Иван Виноградов. В центре Европы (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

не пугливых, ко многому безразличных солдат.
Тихомолов дожидался темноты, чтобы вернуться в редакцию. Он пришел сюда
на рассвете, провел трудный и опасный день, в сущности, понапрасну
(неудачные атаки в дивизионках не описывали). И вдруг его подхватило и
понесло. Бросившись за девчонкой в нейтральную зону, Тихомолов понял и
почувствовал, что такое ничейная земля после неудачной атаки! То и дело
наползал он на убитых, натыкаясь рукой на чей-то сапог, или руку, или
каменно-холодное человеческое лицо. Вползал в воронки, наполовину
заполненные густой болотной жижей, ужом проползал между невысоких кочек,
сомнительные укрытия считал за благо, а немцы полосовали болото пулеметными
и автоматными очередями. Временами казалось, что трассирующие пули летят
прямо в него и было даже непонятно, почему до сих пор никуда не ударило. И
почти обреченно думалось о том, что вернуться отсюда, пожалуй, невозможно.
Ни ему самому, ни той лихой батальонной красавице. А еще опаснее была другая
мысль: надо ли было ему бросаться сюда, разумно ли поступил, не увеличит ли
он собою и без того большие, и в общем-то безрезультатные, потери?
Когда над головой, обдавая жаром и холодом, летает явная смерть,
приходят в голову и такие трезвые соображения: нужно ли все это,
це-ле-со-образно ли?
Чутьем ли, чудом ли, но Тихомолов нашел фельдшерицу. Она плакала,
уткнувшись в кочку. Ее ранило, и она не могла больше разыскивать того, кто
позвал ее сюда, "Старшой, миленький, - жарко шептала она в ухо Тихомолову,
когда он, тяжело дыша, лег рядом с нею, - миленький, найди его,
пожалуйста... Ну что же это такое? Я не могу правой рукой ничего... Ты его
слышишь?.." Раненого уже не было слышно. "Начнем с тебя, - сказал
Тихомолов. - Куда попало-то?" - "Да я и сама бы... только не достать..."
Ранило ее в правую лопатку, и гимнастерка там поблескивала темным. "Надо
туда тампон из перевязочного пакета... - шептала она дрожащим, как у того
раненого, мальчишеским голосом; она теперь начинала бояться за себя. - Вы
только заткните пока что..."
Тихомолову еще не приходилось перевязывать раненых, не приходилось
прикасаться пальцами к кровоточащему скользкому родничку, который
неостановимо изливается из раны, из живого человеческого тела и который надо
во что бы то ни стало остановить, иначе может погибнуть этот живой с
утяжеленным дыханием человек. Руки Тихомолова дрожали и были неуверенны,
неловки... пока он не понял, что каждая потерянная минута - это потерянная
кровь. Но когда он это понял, тампон стал мокрым... "Вы посильней, я не
закричу", - шептала девушка. "Я сейчас, сейчас... Потерпи, пожалуйста..."
В конце концов он просто разорвал фасонистую гимнастерочку до самого
низа, оголил плечо девушки и кое-как обмотал девчонку бинтом. Потом
Тихомолов велел девушке обнять его здоровой рукой за шею, и так они
потащились в свою сторону. Немцы продолжали стрелять, но уже не так, как
вначале. Может быть, они и не видели теперь этих двоих...
В траншее девушка совсем ослабела, но все-таки спросила: "А как же он
то?"
Стали прислушиваться.
В нейтральной полосе никаких голосов или стонов слышно не было...
Солдатик, видимо, скончался, не дождавшись помощи, или его добили немцы с
высотки.
Раз не звал - значит не жив.