"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Повесть о братьях Тургеневых " - читать интересную книгу автора

всей яркой и пестрой прихотливости была судьбой почти бесплодных растений -
глубоко трагической судьбой добровольных изгнанников, скитавшихся под зноем
и дождями европейской погоды XIX века?
Несколько слов по поводу "исторической правды". В тех случаях, когда
события двух-трех лет не находились во взаимной причинной связи, мне
приходилось описывать их в плоскости одновременной, чтобы необходимым
материалом не растягивать излишне повествования. Кроме того, по ряду
композиционных соображений мне необходимо было свести в одном месте
персонажи, которые в данном году фактически отсутствовали в Петербурге. Еще
двум второстепенным лицам пришлось прибавить возраст года на три; я сделал
это для того, чтобы не прибавлять к повести лишних страниц - главы на
четыре. Это существенно не изменило той внутренней правды, которая является
обязанностью пишущего. На эту тему я не желаю спорить. Я не желаю также
спорить на тему о том, нужно или не нужно было вводить в мою повесть всю
массу неудобоваримых и еще на многие годы дискутабельных характеристик
разных групп "исторического декабризма", групп, составляющих предмет
школьного исследования.
Я не проводил своих героев через "Знаменитые годины" XIX века, стараясь
не попасть в положение cicerone - проводника туристов по знаменитым местам и
историческим зданиям.
Я согласен спорить и защищать свою характеристику Николая и Александра
Тургеневых. Я настаиваю на связи русского масонства и политических обществ с
"большой европейской Карбонадой", вслед за Кампером. Идеи и практика,
сущность и ритуалы тургеневской конспирации были и оставались "импортными
моментами". Николай Тургенев, в сущности, не был декабристом в историческом
значении этого термина. Документы прочитанного мною тургеневского архива
настойчиво говорят о том, что оба брата были и оставались "поздними
розенкрейцерами" - масонами высоких степеней.
Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, давшее такую яркую
картину истории, ни в какой мере не было делом рук Николая Тургенева, тем
менее Александра. Трудно сказать, как сложились бы события, будь Николай
Тургенев в России. При его жесткой прямолинейности, большой и отчетливой
планомерности действий, "14 декабря" или не было бы вовсе, или династия
Романовых могла бы найти себе конец. Политическая потенциальная сила
Тургенева волею истории была лишена проявления и динамики.
"Опыт теории налогов", по мнению М. И. Покровского, был сводкой
классических воззрений "политической экономии, на которых воспитался и
Маркс". Но политическая система Н.И.Тургенева, при всей своей жизненной
новизне, имела перед собой действительность, ставшую против. Из этого нельзя
делать отрицания системы, как из неуспеха какой-нибудь паровой машины Герона
Александрийского в рабовладельческом эллиноримском мире нельзя делать ни
отрицания самого факта изобретения, ни значения повторного ее изобретения в
другую, более благоприятную эпоху. Меня, беллетриста, заинтересовала вся
семья Тургеневых как трагических личностей. В одном случае они обогнали свое
время и оторвались от широкой среды, в другом - после 14 декабря они роковым
образом оказываются позади тех, кого когда-то звали за собой. Сделав свое
дело, Н.Тургенев не только не увидел осуществления своих замыслов, но даже
вынужден был от них отречься отречением Галилея. В истолковании этого
явления мы видим глубоко поучительный пример того, с какой легкостью иногда
выпадает ценное и необходимое звено при механически понимаемом процессе и