"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

- Вы мне угрожаете?
- Нет, я далек от угрозы, но я боюсь за участь человека, который нам
всем бесконечно дорог, хотя он и называется нашим общим слугою.
- Не останавливайтесь, доктор, пойдемте. Дорога каждая минута, умоляю
вас, - простонала женщина.
- Бреда... Бреда... Вы хотите заманить меня в ловушку, гражданин, но я
вооружен, я буду защищаться.
И доктор вдруг отступил, откинув тяжелый плащ. На белом атласном
жилете, почти достигая выреза кружевного жабо, лежал широкий темно-красный
пояс, из-под которого виднелись рукоятка большого кинжала и два
корабельных пистолета.
- Я безоружен, - тихим голосом ответил мужчина.
Этот волнующий тремолированный голос успокоил доктора. Женщина схватила
его за руку. Мир казался восстановленным. Но внезапно патруль Фландрского
полка, звеня шпорами, вышел из переулка. А в отдалении улицы показались
огни кареты.
Доктор и женщина быстро вбежали по ступенькам и спрятались в тень.
Караульный разводящий издали крикнул: "Стой!" Адонис перешел улицу и
быстро пошел вперед навстречу патрулю.
Когда офицер просматривал синюю "гражданскую" карточку Адониса,
сворачивая с ним вместе в переулок, встречная карета, зацепив за выступ
дома, уронила правые колеса и грохнулась на оснеженную улицу.
Женщина, схватив доктора под руку, быстро побежала с ним в
противоположную сторону и, почти катясь по выступам каменной набережной,
еле переводя дух, остановилась вместе с доктором в кустарниках, на
песчаном берегу Сены, под Новым мостом и скрылась в черной тени огромной
каменной арки. Вдали виднелась Самаритэна с крестами и выступами. В
кустарнике храпел нищий, а его собака, видя сны, выла тихим воем, словно
напевала какие-то старые собачьи песни. Вдалеке луна освещала огромные
пролеты моста Ошанж и бросала колоссальные тени трех его арок на
поверхность черной, ночной, испещренной серебряными стрелами Сены.
- Гражданка, - сказал доктор, - я не хочу ночевать под мостом в
декабрьскую стужу в кустарнике и собачьем помете. Господин Вольтер писал
господину Руссо: "Никогда еще не тратили столько ума на попытку снова
сделать нас скотами. Когда читаешь ваши книги, так и хочется пойти на
четвереньках..." Так вот, гражданка, мне надоело не спать на постели, мне
надоело превращаться в животное, мне вовсе не хочется ходить на
четвереньках. Гражданка, твой спутник сказал, что у вас в доме заболел
какой-то слуга, а мне надоело возиться с челядью, так как лакеи графа
д'Артуа оказались порядочными сволочами, они все стоят за дворян, они все
против революции, но они все доносчики и пакостники от имени
Учредительного собрания...
- Подожди, дай мне кончить, - продолжал он, расхаживая под мостом и
беспокойно теребя перламутровые пуговицы на грязном атласном жилете. - Что
за беспокойная жизнь! Две недели подряд я ночевал в конюшнях Бонафуса.
Проклятые голодные почтовые клячи заразили меня чесоткой! Что это за
жизнь! Это какой-то ад, и все по доносу тех, кому через неделю палач
перережет горло, кому народный гнев приготовил виселицу. Послушай,
гражданка, вряд ли тебе есть охота выслушивать мою ругань. Но ведь если б
я был способен ходить на задних лапках, я бы уже давно сидел во