"Барбара Виктор. Новости любви " - читать интересную книгу автора

артиллерийских залпов и разрывами бомб.
Бухарский ковер на полу той части комнаты, где у меня столовая,
выглядит затертым и изношенным. Однако прошло всего семь лет, как мы с
Эриком судились из-за этого ковра на бракоразводном процессе. Семь лет назад
он согласился уступить его мне - после того как я согласилась отдать все
бриллианты, которые подарила мне его мать.
- Женщины, которые выбирают независимость, могут сами покупать себе
драгоценности, - сказал он.
Между тем долгие годы мне казалось, что независимость не приносит
ничего, кроме одиночества.
- Замужество делает меня опытней, - говорила я всем до тех пор, пока не
поняла, что опыт - это что-то такое, что получаешь по мере того, как
расстаешься со своими желаниями. Пока был жив Джой Валери, я верила во всю
эту чепуху, но теперь все изменилось. Вещи, которые значили так много,
потеряли всякую ценность.
Мои чемоданы все еще стоят у стены в моей черно-белой спальне. На том
же месте, где я в спешке оставила их прошлой ночью, перед тем как завалилась
спать. Я никогда не стремилась обставить эту комнату так, чтобы она
выглядела обольстительной для гостей, которые навещают Мэгги Саммерс, -
установить здесь розовые светильники, подобрать обивку таких же нежных
тонов, как гостеприимное тело Мэгги Саммерс. Родитель охарактеризовал мою
спальню весьма кратко. "Твоя спальня говорит об одном - тебя она совершенно
не интересует".
Я стою перед трюмо, стягиваю с себя одежду и снова смотрю в зеркало.
Возможно, я выгляжу такой безжизненной и утомленной, потому что вдруг
оказалась в окружении вещей, которые успели стать для меня чужими. Когда
вокруг меня была война и разруха, я выглядела лучше.
- В тот день в Марионе я влюбился в тебя, - сказал Ави.
Как только я сняла цепочку и стянула старую, рваную футболку, я снова
увидела в зеркале знакомое еще по 10-й улице лицо. То самое лицо, которое
смотрело на меня из всех зеркал последние шесть лет. Я не знаю имени той,
которой принадлежит это лицо, но чувствую, что она мне очень близка, эта
бесплотная подруга. Она смотрит, как я раздеваюсь, одеваюсь, разговариваю по
телефону, читаю, смеюсь, плачу и занимаюсь любовью. Меня освежают фантазии о
ней. Я воображаю, что на какой-нибудь вечеринке в Нью-Йорке она подходит ко
мне, берет меня за руку и уводит подальше от людей. Прижимает к стене
где-нибудь в укромном уголке и угощает бокалом холодного белого вина.
- Ну и погуляли, - говорит она, - обе пьяны вдребодан...
Я даже ничуть не смущаюсь, когда мой двойник признается, что в бинокль
с двадцатикратным увеличением подсматривал, как я занимаюсь любовью.
Единственное, что его интересовало в этом процессе, - что именно доставляет
мне удовольствие, когда какой-то другой человек проникает в мою плоть. Его
лицо слишком спокойно, чтобы подозревать его в ревности. Слишком
самоуверенно, чтобы тратить время на ненужные околичности - вроде обеда,
выпивки или банальных ухаживаний. Его прекрасное лицо выражает готовность
предложить мне роскошную жизнь взамен моего чахоточного прозябания и
странных недоразумений - например, разбросать по полу бумаги или хлебнуть
минералки прямо из бутылки. Между мной и моим двойником установились весьма
своеобразные отношения. Он берет меня за руку и взглядом убеждает меня в
своей абсолютной самодостаточности. Пока я неделями и месяцами ждала моей