"Анастасия Вихарева. Черная книга колдуна ("Семиречье" #1) " - читать интересную книгу автора

частью дома, составляя другую его половину. Не обогреваемый, но капитальный,
с потолком, как в большой половине, с такими же покрытыми лаком стенами и
некрашеными полами.
Пристрой, с окнами на другую половину огорода, на колодец и баню,
выступающую за двор, оказался чуть меньше. Он состоял из одной горницы, без
прихожей и спален, и вместительной кухни. Горница, за счет смещенной к стене
печи, оказалась больше той, которая осталась в другой половине дома, такая
же в длину, но шире. Зато кухня меньше в половину.


- Авдотья эту часть дома жильцам сдавала. Много тут у нас народу
бывает. То родственники нагрянут, то охотники, то лыжники... Места знатные.
Отдыхающих летом много бывает. У нас на лето лагерь открывается, путевки в
город продаем. Студенты на практику приезжают....
Кирилл и мать от неожиданности вздрогнули и оглянулись.
Позади них стояли двое мужчин. Один, который говорил, был
совершеннейший блондин-альбинос, с красновато-голубыми усталыми глазами,
вокруг которых лежала сеточка морщин. Мужественные прямой нос и массивный
подбородок. Волосы то ли седые, то ли белые. Лет тридцати пяти - высокий,
плотного спортивного телосложения. Одет не то чтобы по-деревенски, даже в
городе редко встретишь человека, который бы так одевался. Дорогой черный
парадный костюм: брюки, жилет, пиджак, желтый галстук в красную полоску под
цвет шелковой рубашки, лакированные остроносые утепленные ботинки. Поверх
костюма нараспашку рыжая замшевая куртка с меховым воротником и отделкой
понизу и на рукавах. Сам он и голос его показались веселыми, он разглядывал
новых жильцов, оценивающе прищурившись.
Второй много скромнее, но тоже выделялся бы в толпе. Был он полноват,
невысок, лет пятидесяти с хвостиком. Отличали его глубоко посаженные цепкие
коричневые глаза, с широкими рыжими бровями над ними, и веснушчатое лицо с
хищным крючковатым носом, который с веснушками и его круглолицестью никак не
вязался. Было заметно, что дня три он не брился - щетина придавала ему
выражению некоторую диковатость. Одет он был в черную кожаную куртку на
меху, застегнутую на молнии до мохерового зеленого шарфа, в черные теплые
брюки и кожаные теплые ботинки, в которые были заправлены концы брючин.
Теплую меховую фуражку он мял в руках, тоже открыто рассматривая и мать, и
Кирилла.
Блондин-альбинос подошел к матери и протянул руку:
- Давайте знакомиться, Артур Генрихович Шрахтенберг... Да-да, я
немец, - кивнул он головой, заметив ее удивление. То, что он немец,
наверное, можно было и не говорить. - Строили здесь кирпичный завод,
влюбился, женился, остался. Вот, руковожу... В прошлом глава местной
администрации, сейчас руковожу хозяйством. М-м-м... Акционерное общество, но
жизнь наша напрямую от него зависит. Жить, как везде, не дают, воюем
потихоньку, - пожаловался он.
Мать чуть замешкалась, но быстро собралась и протянула руку гостю:
- Анна Владимировна, Ворон... Бывший врач-хирург, заведующая отделением
областной больницы, дисквалифицирована по инвалидности... астматик. Вы
извините, просто я...
- Не буду скрывать, наслышан и репутацию вашу проверил, - сухо и
по-деловому перебил ее Артур Генрихович, и сразу смягчился. - Вы уж