"Сьюзен Виггз. Прими день грядущий " - читать интересную книгу автора

ведут себя благородные люди? А знаете ли вы, почему Пруденс так плохо себя
чувствует?
- Женевьева, не надо! - взмолилась Пруденс. Однако та слишком
рассердилась, чтобы остановиться.
- Потому что она ждет от вас ребенка. Если это, по-вашему, и есть
благородное поведение, то уж лучше бы вы сами поучились у "грубых"!
После этой тирады в воздухе повисла напряженная тишина. Наконец,
бледная, с трясущимися губами, заговорила Анжела:
- Это грязные сплетни.
Женевьева подняла голову:
- Миссис Бримсби, я уверена, что ваш муж будет все отрицать, но это не
изменит правды. Пруденс опозорена, и негодяй должен ответить за это.
Пруденс заплакала, закрыв руками лицо.
- Убирайтесь отсюда, - раздраженно приказала Анжела. - Убирайтесь, или
я прикажу вышвырнуть вас, - и она уже собралась позвать лакея.
Не обращая на нее внимания, Женевьева обняла дрожащую подругу.
- С тобой все в порядке? - Пруденс слабо кивнула. - Пру, я знаю, мне
нельзя было вступаться за тебя, но я не могла просто стоять и смотреть, как
они с тобой обращаются. Иди к себе и отдохни. Я скоро вернусь, - с этими
словами Женевьева бросила на чету Бримсби взгляд, который сулил им крупные
неприятности, если они вздумают обидеть ее подругу.

Покинув тихие красивые улицы, Женевьева направилась в грязный Ист-Энд,
в лабиринт вонючих переулков и улочек, темных от плотно стоящих высоких
зданий. Несколькими кварталами восточнее возвышалась Хокмурская церковь. Она
была пуста: бедные - плохие христиане.
Мимо Женевьевы то и дело проезжали скрипучие повозки; громко кричали
уличные разносчики, предлагая оставшуюся с утра не очень свежую рыбу и
нераскупленные овощи. Женевьева с болью смотрела на выходивших на эти крики
женщин. Многие из них были едва ли старше ее самой, но на худых бледных
лицах уже лежал отпечаток горя и нужды. За юбку матери обязательно держались
трое-четверо босоногих голодных ребятишек. На женщинах были старые платья и
грязные фартуки.
Женевьева отправилась дальше, пытаясь подавить уже знакомое чувство
тревоги. Она не хотела жить как эти создания, безнадежно загнанные в ловушку
трущоб: кое-как перебиваться всю жизнь и умереть раньше времени от нужды,
болезней и тоски...
Стараясь не замечать бедности вокруг, Женевьева свернула на
Фартинг-Лэйн, в особенности грязный переулок, в конце которого стояло
несколько обшарпанных домов. Почти посередине улицы находилась лавка
ростовщика, орудовавшего на грани закона. Напротив - едва замаскированный
под пансион публичный дом. Но самым отвратительным было то, что мясник
вываливал отбросы прямо в сточную канаву. Говорили, что в Лондоне есть
специальные санитарные повозки, однако, Женевьеве еще не приходилось видеть
ни одной из них.
Тяжело дыша, девушка наконец приблизилась к отцовской таверне, над
которой висела облупившаяся от времени вывеска с грубо нарисованным снопом
ячменя, а завсегдатаями были работяги и бездельники, моряки и торговцы из
порта. Неказистый кабачок каждый вечер собирал народ, потому что пиво было
дешевым, кроме того, никто не возражал против азартных игр в задней комнате.