"Фрида Абрамовна Вигдорова. Дорога в жизнь " - читать интересную книгу автора

Саввич, все мы, воспитатели, этого не понимаем, не ценим? А теперь, на
полдороге... нет, какое на полдороге - в самом начале, когда все трудное
еще впереди, ты говоришь: "Ухожу". Уходи. Я тебя удерживать не стану.
Друзей не держат, не упрашивают, они сами приходят и сами остаются.
Он сидел теперь, поставив локти на край стола, упершись подбородком в
ладони, и, не мигая, смотрел мне в глаза.
- Неужели для тебя наш дом - все равно что проходной двор? - прибавил
я тише.
Он молчал. Я поднялся, отошел к окну.
- Спокойной ночи, Семен Афанасьевич, - услышал я.
- Спокойной ночи, Дмитрий.
Он встал, пошел, на какую-то едва уловимую долю секунды задержался у
двери - и вышел.
Куда он пошел? Прямой дорогой на вокзал? Или побродит по парку и
поднимется в спальню? Неужели он может уйти после всего, что уже пережито
нами вместе?
Среди ночи я поднялся и пошел в спальню. По коридору, отбывая час
дежурства, ходил Петька и поминутно встряхивался, как щенок, вылезший из
воды.
- Это я чтобы не уснуть, - пояснил он, не дожидаясь моего вопроса.
Но мне было не до него. Боясь разбудить, сдерживая дыхание, я прошел в
спальню третьего отряда и тотчас увидел: кровать Короля пуста. Не веря
себе, подошел ближе - никого. Я побрел назад. Не ответил Петьке на улыбку,
которой он неизменно приветствовал меня, хотя бы мы встречались в двадцатый
раз. Спустился по лестнице, прошел в кабинет и лег на диван, твердо зная,
что все равно не усну.


***

Еще не было шести часов, когда в дверь постучали.
- Семен Афанасьевич! - Жуков был бледен, голос его звучал нетвердо. -
Семен Афанасьевич... Король ушел... и Плетнев, и Разумов...
За ним, дрожа от утреннего холода, стоял, видно, только что
проснувшийся Петька. Он растерянно переминался с ноги на ногу и часто
мигал.
На мгновение мне припомнился чумазый мальчишка в одном башмаке,
сиротливо съежившийся в углу пустой, грязной спальни. И даже голос у Петьки
был, как тогда, хриплый.
- Семен Афанасьевич, они... они горн унесли! - выговорил он, и по
щекам его покатились крупные, с горошину, слезы. - Се-ме-он Афана-сьевич!
Го-орн унесли-и! - повторил он, плача в голос.
- Не может быть! - только и ответил я, тоже вдруг охрипнув.
- Ушли. И горна нет, - подтвердил Жуков.
Сказать честно, я был почти уверен, что Король останется. Пусть он
молчал, пусть почти не отвечал мне, но я помнил его лицо, глаза, его
пристальный взгляд и то, как он сказал: "Спокойной ночи, Семен
Афанасьевич!" И все-таки он ушел. Ладно, ушел. Ни к чему был мой разговор,
моя попытка повернуть его, задеть за сердце. Ладно, так тому и быть. Но
чтоб, уходя, он мог украсть горн - нет! Невозможно!