"Артем Веселый. Седая песня" - читать интересную книгу автора

поглядывает, Ханом любуется.
Много ли человеку счастья надо, и что такое счастье?
У иного оно в потаенном сейфе лежит, у другого босоножкой под чужими
окнами кружится, а Максимове плясало, железом подкованное на все четыре
ноги. Горела и не горела казацкая жизнь, а на склоне вдруг пожарищем
вспыхнула, да так ярко, аж зажмурился Максим.
- Эх, и доля же мне выпала, - сказал он перед смертью. - Спасибо тебе,
Хан. Умели мы с тобой песенки петь.
Гладил казак Хана, говорил ему слова ласковые, а Хан к хозяйскому лицу
тянулся, колени сгибал.
Так прощались друзья-товарищи.
А потом закружилось, помутилось в голове Максима, качнулись сады
станичные, волнами заходили. Крест, что на колокольне долгие годы неподвижно
торчал, сорвался и поплыл золотым коршуном, припадая на одно крыло. Пламенем
куда-то метнулся Хан.
- Бом... Бом.. Бом... - заплакали колокола. О чем это они? Уж не о
грешной ли душе? Домочадцы Максимовы реки льют.
- О-о-о-йй, да на ково же ты нас поки-и-и-и... А старушка-побирушка:
- Шаршшство небешное новопрештавленному... Дед Сахнов:
- Был и нету! Прожил, как гопака на свадьбе отодрал. Дай, кабатчик,
штоф под ей-богу. Лю-бил покойничек!
Холит и бережет Афонька Хана, как Максим, ложась в гроб, приказывал.
Поджидает брата Гришу с германского фронта, чтобы передать ему или вымолить
себе наследство - счастье отцовское. А Хан воды не принимает, от овса
отворачивается. Ночами хозяина зовет не дозовется.
- Ешь, ешь, Хан, - убивается Афонька.
Весной помутился Тихий Дон. Замитинговали станицы
- Свобода!
- Свобо-о-ода!
- Послужили белым царям:
- Довольно!
- Свобода? А ну, хлебнем!
Гришка с фронта на фронт переметнулся, домой не зашел. По задонским
степям заколыхался в боях 2-й революционный. А на станицу тяжелым орудийным
шагом наступал полковник Семилетов.
Первым из первых, как клинок, влетел Сафронов. Камышом зашаталась,
зашепталась станица.
- Возьмет Хана.
- Отдаст ли?
- Шалишь!
- Купит за грош!
- Есаул!
- Эй, Афонька! Принимай покупателя старинного, выводи коня.
- Не продажный, - бурчит Афонька. Сафронов во дворе, как на параде.
- Мо-олча-ать, сволочь! Афонька кошкой к есаулу.
- Кто сволочь? Душу вырву!
- Назад... - Вороном поднялся наган. Есаул белый-белый.
Остановился Афонька, пальцы скомкал, как веточки, хрустнули пальцы.
Есаул к конюшне, Афонька за ним. Плечом дверь подпер. "Не замай, не дам!" За
дверью Хан копытами стукнул.