"Максим Веселов. Клуб Шести " - читать интересную книгу автора

одиночество.
Хотелось курить в тишине и жалеть себя, панибратски кивая отражению в
зеркале.
Отражение сомневалось.
Это проходило.
В основном из-за особенностей его предрассветной работы. Так как
похмелье зачастую случается по утрам, Теодора спасала метла. Он выходил и в
дождь и в снег во двор, держа наперевес свое ветвистое ружье, защищавшее его
от навязчивой реальности. Стоило с полчаса помахать этим волшебным веником,
как по жилам разливалось радостное ощущение воскресшего тела, дух
укреплялся, голова светлела, и Теодор с чувством выплевывал в урну свое
победное: "Да пошли вы все!.." Тогда, гордый и свежий, он возвращался в свою
кандейку, наводил порядок, мыл углы и посуду, заваривал крепкий чай и
садился за мольберт.
Но иногда наступали дни, когда вакханалия природы обессмысливала любые
старания метлы. Требовалось переждать. И если такой день совпадал с
депрессией, то... художнику оставалось одно - писать то, о чем он думал
тет-а-тет с самим собой, глядясь в зеркало собственного сердца. Казалось,
эти мысли, облаченные в образы, рождались не в голове, а словно - где-то
сбоку от нее. В четвертом измерении - сознании, сне, видениях. Каждый образ
нес чувства и ощущения, и стоило большого труда вновь облекать их в уже
видимую для глаза оболочку, перенося из пространства видений на ткань
холста. На эти холсты у него уходило гораздо больше времени, чем обычно,
когда он писал "на продажу". Эти работы оставлял неоконченными, как поэт -
стих, когда вдохновение вдруг отступило. До следующего раза. К великому
сожалению, следующий раз наступал и, картины этой "серии" доделывались. У
Теодора к тому времени сложились понятия "продаваемая работа" и "не
продаваемая". Эти были не продаваемые. Да он старался и не показывать их
никому. Зачем обнажаться перед людьми? Они-то, люди, в чем виноваты? У них и
своих проблем выше телевизионных антенн. Так и жил.
А картины стали покупать.
Многопотужное государство в своих эволюциях сделало какой-то очередной
залихватский финт или затряслось в судороге, но - границы открылись. Тут же
за бугор уматали все самые лучшие и перспективные. Кому что-то там светило
или могло светить. Теодор не считал себя лучшим. Но и худшим не считал. Да
он вообще к гильдии официально рисующих никогда не примазывался, о Союзах
художников и не помышлял, считая эти союзы - браками проституток с
чиновниками. Браками проституток от искусства с чиновниками от властьимущих.
Однако и в диссиденты не записался. Не уехал. А зачем? Он и здесь теперь
стал рыбой на безрыбье. Хлынули туристы. Начали скупать теодоровскую мазню.
Художественные салоны как-то резко принялись вставать в очередь за его
картинами. Платили исправно и честно. Город - портовый, частенько
рассчитывались валютой. Секрета у его неожиданной популярности, в принципе и
не было, он только кистью владел немного лучше, чем остальные. Почему?
Талант? Как у всех талант. Но, когда в конце работы он ставил под холстом
собственную подпись, его сразу тянуло что-то исправить и что-то добавить в
уже готовой картине. Уважение себя, не более - есть положительная сторона
эгоизма или себялюбия.
У Теодора появились деньги. Вот же ж, как оно обернулось...
По началу он не придумал ничего лучшего, чем складывать купюры в углу