"Петр Петрович Вершигора. Люди с чистой совестью (про войну)" - читать интересную книгу автора

мне задание получить селедку на весь полк. 82 грамма селедки
полагалось на бойца, 985 бойцов имелось в наличии. Селедок я получил
688 штук. На досках мы разложили селедки. Передо мною, словно солдаты
в строю, выстроились блестящие злые рыбины, а я стоял над ними и ломал
себе голову, как разделить их по справедливости. Взвешивая по 82
грамма этих проклятых селедок, мы столкнулись с проблемой дележки
голов и хвостов. От каждой порции приходилось отрезать либо то, либо
другое. Одним доставалась наиболее вкусная часть, другим же - сплошные
хвосты и головы. Словом, от должности начхоза я был немедленно
отставлен. Командир полка хотел отправить меня в глубокий тыл, весьма
смущенный моей непригодностью к интендантским обязанностям.
- Ну куда я тебя дену? Военное образование у тебя есть?
Действительную служил?
- Служил, барабанщиком, - угрюмо ответил я.
Командир беспомощно развел руками. Через день, с некоторым
стеснением, он назначил меня на должность помощника командира взвода.
Три года спустя, командуя партизанской дивизией, как-то на вечере
воспоминаний я рассказал партизанам о своей первой военной проблеме -
дележе селедок; старшина хозяйственной части Саша Зиберглейт
укоризненно сказал:
- Ай-яй-яй, товарищ генерал, как же можно было так решать? Нужно
была дать каждому по полселедки, потом дать добавку по голове или
хвосту, и у вас еще осталось бы сто - двести порций резерва...
Только тогда я понял, что не родился интендантом.
Но вернемся к селу Степанцы, метрах в трехстах от которого - на
свекловичном поле - занимала оборону еще ничем себя не прославившая
264-я дивизия.
Это было на рассвете 2 августа 1941 года. Мы выкопали окопчики.
Некоторые из них были начаты какими-то нашими предшественниками. Полк
наш прибыл в Степанцы накануне, и, как полагается перед боем, нас
маленькими группами отправляли в садик, где политрук читал нам присягу
и мы подписывали ее.
Я, помню, страшно сконфузился, когда, принимая присягу, механически
взял под козырек, забыв, что в левой руке у меня винтовка и козырять в
таком положении не полагается. Политрук укоризненно покачал головой:
- Э-эх, товарищ помкомвзвода!
В первые дни мне часто приходилось краснеть из-за всех этих
штатских промахов.
Немцы словно следили за нами: как только мы заняли оборону и
окопались, началась артподготовка. Должен признаться, что
артиллерийскую подготовку, первую в своей жизни, я не выдержал. Когда
противник открыл сильный огонь, я задом вылез из индивидуального
окопчика и непонятно каким образом очутился где-то посреди поля,
очевидно выбирая свой "командный пункт" поближе к деревне.
В жизни каждого солдата есть такой кризисный момент, когда решается
его судьба в войне. Как он будет в ней с участвовать: как трус, или
как бесшабашный храбрец, или просто как честный человек.
Вот такой кризисный момент был и у меня в моем первом бою.
Отправляясь на свой КП по широкой дороге, которая шла среди
свекловичной плантации, и все более набирая ход, я увидел в глубокой и