"Петр Петрович Вершигора. Люди с чистой совестью (про войну)" - читать интересную книгу автора

местных партизан. Одним словом, еще не доехав до Ковпака, я в этом
столь отдаленном от днепровских равнин крае почувствовал родной запах
Украины, аромат как бы возрождавшейся из веков Запорожской Сечи.
Когда я подъехал ближе, я увидел, что штабом служила большая елка,
огороженная вбитыми в землю жердями. Внутри загородки стояла трофейная
санитарная машина. В сторонке на скорую руку было состряпано подобие
стола на четырех колышках, "машинистка" с усами и в лохматой шапке
бойко выстукивала на маленькой портативной пишущей машинке. Рядом
сидел человек с бородкой, лысый, с очками на лбу, и трудился.
Очевидно, к этим партизанам часто приезжали экскурсанты, так как на
меня никто не обратил особенного внимания.
Я предъявил документы человеку с бородкой. Он оказался начальником
штаба отрядов Ковпака. Звали его Григорий Яковлевич Базыма. Как я
узнал позже, он был в прошлом директором школы, всю жизнь учил детей -
чернобровых украинцев, увлекался пчелами, садом, огородом. Многие из
его учеников были в отряде бойцами, а учителя - командирами. Базыма
повертел в руках мой документ, сказал: "Командир и комиссар уехали,
скоро будут", - и штаб продолжал работу.
"А где же танки и самолеты, о которых все время говорили в
партизанском крае?" - думал я. Их пока что не было видно.
Лавируя между деревьями, показалось несколько всадников. Впереди на
высоком коне ехал худощавый старик в каком-то непонятном штатском
костюме. Рядом с ним на прекрасной арабской лошади - красивый
мужественный военный человек с черными, как смоль, усами и быстрым
взглядом. Старик походил на эконома, который объезжает свое хозяйство.
Оба они слезли с лошадей, а старик - это был Ковпак - стал кого-то
ругать. Затем, только увидев меня, он протянул мне руку, назвал свою
фамилию и сказал:
- Бумажку сховай, тут вона не потрибна.
Комиссар стоял у дерева и оценивающим взглядом наблюдал за нами. Я
сразу увидел, что тут надо держать ухо востро, и понял, что
действительно бумажки тут ни к чему. Я начал было разговор о цели
своего приезда. Ковпак перебил вопросом:
- А покормили тебя?
Я сказал, что не голоден, и в ответ услышал:
- А то не наше дило. Наше дило погодувать!
Вот этот хозяйский глаз, уверенный, спокойный ритм походной жизни и
гул голосов в чаще леса, неторопливая, но и не медлительная жизнь
уверенных людей, работающих с чувством собственного достоинства, - это
мое первое впечатление об отряде Ковпака. Когда я ближе присмотрелся к
этим людям, то сразу понял, что воевать буду только с ними вместе.
Если когда-нибудь хватит сил у меня написать книгу о них, я назову ее:
"Люди с чистой совестью".
Большинства первых ковпаковцев, которых я увидел тогда, летом 1942
года, уже нет в живых. Могилы их разбросаны от Брянских лесов до
Пинских болот, от Житомира до Карпат, от Волыни до Перемышля, от
Варшавы до Бреста и Белостока.
На выходе из Брянских лесов, у дороги, - одинокая могила славного
разведчика Николая Бордакова; в Карпатах, на высоте 1613, в пещере из
громадных камней, на горе, куда залетают лишь горные орлы, лежит