"Петр Петрович Вершигора. Люди с чистой совестью (про войну)" - читать интересную книгу автора

ну-ка, голубчик, как ты будешь себя чувствовать на войне?" - и это
помогало мне определить свое отношение к людям. Это было как бы
лакмусовой бумажкой, которая выявляла и психологическую и, особенно,
идейную "реактивность" людей, воспринимавшуюся мною не только как
умение гладко выступать с речами.
И вот наступил момент, когда нужно было выбрать и себе место на
войне. Я был тогда в странном званий интенданта второго ранга, но,
однажды попробовав свои способности на этом поприще, больше
возвращаться к нему не собирался. При одном воспоминании о дележе
селедок на полтавском стадионе у меня выступал холодный пот. "Вот к
партизанам бы..." - часто подумывал я.
Ранней весной 1942 года я, попрощавшись с политотделом 40-й армии,
в сопровождении своего верного друга - фотографа и шофера Николая
Марейчева, отправился по орловским грязным дорогам в распоряжение
отдела кадров Брянского фронта. За спиной у меня был ранец, в котором
лежало несколько сотен фронтовых негативов.
О чем я мечтал в те дни, лучше всего передаст одно из писем жене:
"...Работа моя очень интересная, когда идут бои, а когда затишье -
захлестывает звериная тоска, и на все смотришь волчьими глазами. Ты
писала мне о своих делах и о настроениях. Как я тебя понимаю! У меня
тоже бывает такое настроение. Тоже кажется, что живешь как-то боком
или идешь по обочинам дороги, вместо того чтобы катить по грейдеру.
Эх, мне бы сейчас партизанить где-либо по тылам врага!
Но все еще впереди. Одного мне не хватает - тебя. Но я верю, что мы
еще встретимся, хоть разочек, хоть на несколько часов увижу и расцелую
свою женушку. Ты меня жди!
А если не увидимся - ты запомни: никого я так не любил, как тебя. И
проклятье фашизму за миллионы таких счастливых, как мы, чье счастье он
разрушил... Воспитай сыновей..."
Когда я писал это письмо, то и не думал о близкой возможности стать
партизаном и, будучи человеком Большой земли, представлял себе
партизан так же, как представляли их себе люди, не имевшие ранее к ним
отношения. Через три недели ко мне приехала жена и перечла мне это
письмо за два-три дня до моего вылета в тыл противника. Совершив уже
первый прыжок с парашютом на елецком аэродроме, я подумал, что судьба
моя похожа на судьбу героя сказки "По щучьему велению"... Стоило
только подумать: "Эх, попартизанить бы мне..." - и судьба по щучьему
веленью, по моему хотенью преподнесла мне это. Неведомое
романтическое, сказочное...
Жена приехала навестить меня с сыном Женькой, родившимся в Москве
во время воздушной тревоги, в тот день, когда его отец стал солдатом.
Мы его за этот подвиг прозвали зенитчиком. Сынишку привезли
познакомиться со мной.
В эти дни летчик-инструктор парашютного дела, майор Юсупов,
тренировал нас по парашютным прыжкам. К первой лекции мы
подготовились, как заправские студенты. У каждого в руках была
объемистая тетрадь и карандаш для записи лекций. Майор Юсупов
развернул перед нами на большом длинном столе парашют и сказал с
сильным татарским акцентом:
- Вот это есть автоматический десантный парашют. Этот парашют все