"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

золоченую эндромиду Пердикки, не царя и не Бога, о нет! Но воплощения
верховной власти, державного единства и бессмертной воли Божественного...
Они ползли, как черви, и в глазах их Верховный с наслаждением угадывал
многократно умноженную ненависть, ядовитую словно яд болотной индийской
кшары.
Тупую. Непрощающую.
И - бессильную.
Пируй же спокойно на Олимпе, Царь Царей и Бог Александр Македонский,
твой вечный слуга и воин Пердикка, сын Оронта, выстоит!
Имена врагов ему известны, а это значит, что рано или поздно всем им
придется держать ответ перед верховным правителем, и - вполне возможно! -
учитывая заслуги и возраст, Пердикка даже не станет казнить их, а просто
повелит заключить в один из зинданов Марга, где к услугам узников
изысканнейшие наслаждения: мороз зимой и жара летом, учтивое общество
мохнатых крыс и сладостные поцелуи нежных змей...
Тем паче что по-настоящему опасных недругов не так уж и много.
Не больше, чем истинных друзей.
Первый из них - Антигон. Хитрый и осторожный зачинщик мятежей,
поднимаемых тупыми сатрапами, великий умелец подставлять под кару других,
прощупывая силы Верховного, но сам неизменно оставаясь в стороне, ничем не
запятнав себя.
Но пока что он - не опасен. Здесь, в лагере, где каждый шаг его
отслеживают люди Эвмена, а каждое письмо читают слуги Селевка, ему просто
невозможно быть опасным. Пусть пока живет. Рано или поздно он оступится, или
ему помогут оступиться, и первая же его ошибка станет последней.
Второй - Антипатр.
С этим тоже можно повременить. А может, догадается подохнуть сам.
Сколько, бишь, ему годков? Пожалуй, за восемьдесят, и намного. Так долго
жить, в конце концов, даже неприлично...
Пердикка усмехнулся, забыв на миг, что пребывает пред ликом Царя Царей
и Бога, но тотчас опомнился, убрал с уст ухмылку и опасливо приподнял глаза.
Эвоэ! Божественный тоже улыбался!
Ну да, он и при жизни недолюбливал наместника Македонии...
Старый Антипатр. Друг и побратим хромого Филиппа. Ненавистник
Божественного. Люди Эвмена донесли недавно, что подлый старик распускает
грязные слухи о причастности Царя Царей к гибели хромца и прилюдно называет
ушедшего Бога отцеубийцей. В тех же донесениях сказано, что Антипатр в
разговоре с доверенными лицами утверждал, что Македонии нет надобности в
восточных делах и что для македонского престола вполне достаточно царя
Арридея-Филиппа...
Ничего. Пусть поболтает на старости лет. Ни единое слово его не
останется тайным для Верховного Правителя. И если старикашка не догадается
помереть сам, наступит время и ему, закованному в кандалы, предстать перед
судом Пердикки. И ответить за все. В том числе и за изгнание из Македонии
Царицы Цариц Олимпиады. Стерва она, конечно, первостатейная, тут спору нет,
но, хорошая или плохая, она - мать Божественного, и этим все сказано...
Нет, не Антигон и не Антипатр будут первыми, с кого начнет Пердикка
упрочение власти младенца-царя.
Сначала - Птолемей!
Все так же стоя на коленях, но выпрямив спину, Верховный задает вопрос,