"Лев Александрович Вершинин. Рим или смерть (Повесть о Гарибальди) " - читать интересную книгу автора

Сакки хотел ему возразить, но Гарибальди не дал.
- Ведь когда через месяц дон Миллан попал ко мне в плен, первым моим
порывом было убить его. А он стоял передо мной съежившийся, с трясущейся
бородкой и выпученными глазами. И столько в его глазах было страха, до
того он был жалок, что мой гнев пропал.
- Уж я бы его не пощадил, - сказал Биксио.
- На поле боя я бы его пристрелил не раздумывая, но безоружного,
дрожащего от ужаса, - Гарибальди развел руками, - не смог.
Он тряхнул головой, точно отгоняя мрачные виденья, и заключил:
- Пора, друзья; спать. Мы с Агуяром будем вас охранять, а вы
ложитесь. Только вот куда? На диванчике и одному тесно будет... Ничего,
спать можно и на полу.
Но тут со свечой в руке явился дворецкий. Весь излучая
доброжелательство, он попросил гостей следовать за ним в спальню.
- В случае надобности зовите слуг, они будут рядом, совсем близко.
- Не слишком ли близко? - не удержался Сакки.
Вышколенный дворецкий даже глазом не моргнул, пожелал им спокойной
ночи и удалился.
Ночь они проспали спокойно, на широких удобных постелях с
балдахинами, а утром граф Ринальди даже прислал им на дорогу провизию.
- Видишь, никто на нас не напал, - поддел Гарибальди седлавшего коня
Сакки.
- Просто не по зубам мы господину графу оказались. Побоялся, -
ответил Сакки.
Свежий ветер разогнал облака, и заснеженные вершины гор сверкали и
серебрились в лучах солнца. Розовая полоска вдали словно говорила
путникам: потерпите, там, за горами, теплое море. К вечеру Гарибальди и
его товарищи добрались до селения Риводи, владения все того же графа
Ринальди. Гарибальди удивился - во всем селении светилось
одно-единственное окно.
Подошли, постучали в дверь. Свеча сразу потухла, хозяева затаились,
точно мыши под полом. Постучали в соседний дом, откуда доносились
шорохи, - все мгновенно смолкло. Испытывать удачу в других домах не
стали - без толку. Пришлось бы им ночевать на морозе, если б не заметили
они на самом краю селения пустую хижину, крытую соломой. В ней путники и
остановились на ночлег. Пол в лачуге был земляной, снизу тянуло сыростью,
в щели свободно задувал ветер.
Хорошо еще, что запасливый Биксио прихватил с собой свечу. Вино у них
было, хлеб тоже - графская провизия оказалась как нельзя кстати. Понемногу
они согрелись, и жалкое пристанище больше не казалось им таким убогим.
Они расстелили шинели и, не раздеваясь, легли спать, подложив под
голову седла. Постепенно, когда схлынуло тепло от выпитого вина, а мороз и
ветер набрали силу, они начали коченеть. Гарибальди встал и принялся
расхаживать по хижине, потом снова лег. Так до рассвета и не сомкнул
глаз - мучительно ныли суставы. Пытки, страшный путь по болотам и дни в
сырой камере гуалегайской тюрьмы давали о себе знать.
Еле дождались утра. Повеселев, стали собираться в путь. Гарибальди
никак не удавалось натянуть сапог - до того распухла нога. Тогда Агуяр
бережно надел на нее толстый шерстяной носок. Так Гарибальди и сидел на
коне - одна нога в стремени, другая свисает; левая, словно онемевшая, рука