"Лев Вершинин. Первый год Республики (Авт.сб. "Хроники неправильного завтра") [АИ]" - читать интересную книгу автора

покалеченных крепко - вдвое против того. Еще и татары.
Узнав о потерях, Бестужев долго молчал. Проглядел списки, недобро
щурясь. Когда же из фурштадта принесли на шинели Горбачевского, беззвучно
выругавшись, подозвал поближе Туган-бея, шепнул нечто. Круглое лицо
татарина расплылось в ухмылке, подчерненной, однако, вырвавшимся из
узеньких щелок-глаз испугом. Посмотрел на генерала, притворяясь смущенным:
бельмим, мол, моя твоя не понимай. И осекся, обожженный жутким взглядом
Бестужева.
Переваливаясь, вышел. Из-за двери, с крыльца, донесся визгливый крик:
бей вопил по-татарски ертоулам. Начиная догадываться, штабные смятенно
переглядывались; спросить, впрочем, не осмелился ни один. Лишь Щепилло
открыл было рот, но, передумав, прикурил от свечи и принялся тянуть дым,
вдыхая глубоко-глубоко.
Разошлись около десяти. Тут же сунул голову ординарец, спросил насчет
ужина. Бестужев качнул головою: не пойдет кусок в горло после этакого.
Впрочем, о приказе, отданном Тугану, не сожалел; так и надо, только так,
по-татарски; гайдамаки не лучше Орды, хуже даже... Робеспьеры сермяжные.
Пойдут снова приступом, пусть поглядят сначала на плетни вокруг города.
Может, задумаются...
Вспомнил Ипполита - легко, без скорби, без грусти даже. И не удержал в
мыслях; исчез Ипполит, не привязываясь. Прикинул, помня о насущном: что б
сам предпринял на месте гетьмана? Ответил, не размышляя: а единое лишь и
есть решение - остановить отход вблизи окраин, перегруппировать толпу, да
и - с Богом! - швырнуть ее на ночной штурм по всем направлениям, а Первую
Мужицкую, единым кулаком, направить в стык кременчугцев и алексапольцев,
где обрывы глаже...
Крикнул в дверь: "Щепиллу ко мне!" Почти тут же и явился Мишка, словно
рядом дожидался; так, впрочем, и было - знал привычки командующего,
понимал: поразмыслив, позовет для совета. Ранее втроем обсуждали, да вот
нет теперь Ваньки...
Выслушал. Осторожно засомневался.
- Помилуй, Мишель!.. какая ж атака?.. какой штурм среди ночи? Не всякая
и в Европе армия на ночной приступ пойдет, без пушек тем более; а здесь -
кто?.. да и Первая Мужицкая все ж не гвардия Наполеонова...
Бестужев кивнул.
- Верно, душа моя! - не гвардия. Однако рассуди: сей мятеж уж не
якобинством, но пугачевщиной обернулся; прикажешь ли ждать монстра?!
помеси Емельки с Бонапартием? Право же, не Гишпания мы; Россия! И так еще
помысли: город его людям знаком несравнимо с нами; сие первое. Далее:
ведаешь ли, сколько их с ножами в фурштадте затаилось, непойманных? Это -
второе. А вот тебе третье: татарва ночью не вояки, всем ведомо, гусар же у
нас - понюшка, не более. Никак рейда не сделать. Прав я иль нет? - ответь!
Отпив глоток холодного кофию (когда внесли? право, и не заметил; давно,
видать, коль и остыть успел); заключил:
- Быть может, и не решится, рассвета ждать станет. А только береженого
и Бог бережет. Распорядись, тезка, известить по ротам: готовыми быть к
ночной баталии. Костры разжечь погуще. Татар оттянуть на плац, к собору;
уместятся. И чтоб баловать не смели! предупреди моим именем. Ахтырцев туда
же; в тесноте да не в обиде. И прикрыть плац понадежнее.
- Что ж, - согласился Щепилло. - Вреда от сих мер не вижу.