"Жюль Верн. Опыт доктора Окса" - читать интересную книгу автора

ни румяным, ни бледным, ни веселым, ни печальным, ни благодушным, ни
желчным, ни энергичным, ни слабохарактерным, ни гордым, ни смиренным, ни
добрым, ни злым, ни щедрым, ни скупым, ни храбрым, ни трусливым - никаких
крайностей, умеренность во всем. Но физиономист, глядя на его замедленные
движения, на слегка отвисшую нижнюю челюсть, неподвижные веки, гладкий,
как медная пластинка, лоб и несколько дряблые мускулы, без труда определил
бы, что бургомистр Ван-Трикасс - олицетворение флегмы. Ни разу в жизни
гнев и другие страсти не заставляли бурно биться его сердце, на щеках у
него никогда не выступали красные пятна; его зрачки никогда не суживались
от гнева, хотя бы мимолетного. Он всегда был хорошо одет, платье на нем
было ни слишком узкое, ни чересчур просторное, и ему никогда не удавалось
износить своей одежды. Он ходил в тяжелых башмаках с тупыми носками,
тройной подошвой и серебряными пряжками, и эта обувь своей прочностью
приводила в отчаяние его сапожника. Носил он широкополую шляпу фасона той
эпохи, когда Фландрия окончательно отделилась от Голландии, -
следовательно, этому почтенному головному убору было около сорока лет.
Но это и не удивительно. Известно, что и тело, и душа, и платье быстро
изнашиваются, когда человека обуревают страсти, а наш достойный
бургомистр, апатичный, невозмутимый, равнодушный, не знал страстей. Он
решительно ничего не изнашивал, не изнашивался и сам, и именно потому был
вполне подходящим человеком для управления городом Кикандоном и его
невозмутимыми обитателями. Действительно, город был не менее спокоен, чем
дом Ван-Трикасса. Именно в этом мирном обиталище бургомистр рассчитывал
достигнуть самых преклонных лет и пережить свою добрую супругу Бригитту
Ван-Трикасс, которой и в могиле не суждено было вкушать более глубокий
покой, чем тот, каким она наслаждалась на земле вот уже шестьдесят лет.
Это требует кое-каких пояснений.
Семейство Ван-Трикасс с полным правом могло бы именоваться "семейством
Жанно". И вот почему. Нож этого господина столь же знаменит, как и его
хозяин, и этот предмет можно назвать вечным, так как он постоянно
восстанавливается: когда износится ручка, ее заменяют новой, точно так же
поступают и с лезвием. Подобная же процедура с незапамятных времен имела
место в семействе Ван-Трикассов, и сама природа, казалось, принимала в
этом благосклонное участие. Начиная с 1340 года каждый Ван-Трикасс,
овдовев, вступал в брак с девицей из рода Ван-Трикасс моложе себя;
последняя, овдовев, в свою очередь выходила вторично замуж за одного из
Ван-Трикассов моложе себя, который, овдовев... и т.д. без конца. Каждый из
них умирал в положенный ему срок с точностью часового механизма. Достойная
госпожа Ван-Трикасс была уже за вторым мужем и, как особа добропорядочная,
должна была переселиться в лучший мир раньше своего супруга, который был
на десять лет моложе ее, и освободить место новой Ван-Трикасс. На это
достопочтенный бургомистр безусловно рассчитывал, ибо вовсе не желал
нарушать семейные традиции.
Таков был этот дом, мирный и молчаливый, где двери и полы не скрипели,
стекла не дребезжали, замки не щелкали, мебель не издавала треска, флюгера
вращались беззвучно, а обитатели производили не больше шума, чем тени. Бог
молчания Гарпократ наверное избрал бы эту обитель для храма Безмолвия.